Жизнь Исуса Христа

Но это еще не все. Грех был наказан грехом и преступный брак был запечатлен кровью пророка. В веселых и раззолоченных залах одного из роскошных дворцов, которые любили строить Ироды, до слуха развратного тирана не раз доходил вероятно, глухой ропот его подданных. Но был один громкий голос, который возмущал его, который терзал его совесть и не хотел умолкнуть. Это был голос великого Предтечи. Нам неизвестно, каким образом Ирод вошел в соотношения с ним, но вероятнее всего вследствие заключения его в тюрьму по политическим причинам, потому что его поучения и привлечение им к себе толпы народа признаны были преступлениями, угрожавшими общественной безопасности. Между прочими качествами в характере Ирода была большая доля суеверного любопытства, заставлявшего его жадно справляться с истинами религии, которые так явно нарушались им в его обыденной жизни. Он стал призывать к себе Иоанна. Подобно новому Илии перед другим Ахавом, одетый во власяницу и кожаный пояс, — грозный и важный пустынножитель являлся безбоязненно перед нечестивым царем. Слова его — простые слова истины и справедливости, — спокойное рассуждение о праведной жизни, умеренности и будущем суде, — жгучим пламенем пожирали грубую и ледяную совесть. Ирод, возмущенный думой, что бездетность второго брака есть последствие нарушения древнего Моисеева закона, выслушивал пророка со смутной и слабой надеждой на будущее исправление. Он даже делал многое по желанию Иоаннову. Но существовало одно, чего он не хотел, а может быть даже уверил себя, что и не мог сделать, бросить преступную любовь, которая овладела им, или отпустить высокомерную, властолюбивую женщину, которая, нарушив его мир, управляла его жизнью. Не должно тебе иметь ее[305], твердит ему нелицемерный пророк. Не раз приводили бледного, истощенного заключением узника по ярко зеленевшим лугам до палат царских и хотя он был твердо уверен, что к нему питают непримиримую вражду и отведут его снова в его уединенное заключение, однако никогда не колебался бросить в лицо надменного и злобного Ирода это великое слово: не должно. Не было с его стороны пощады и другим преступлениям и безрассудствам Иродовой жизни[306]. Иные, даже добрые и во многих случаях великие люди, в более мягких словах обличают грехи властителей. Но в горячей душе Иоанна, закаленной жизнью в пустыне, не было никакого снисхождения ни к царственным лицам, ни к увлечению преступлением. А когда смелость, святость и чистота начинали порицать ничтожество рабского и развращенного сердца, можно ли думать, что не выпадало случая, в котором царская совесть открывалась среди блестящих придворных и беззаботных воинов? Иоанн хорошо знал, как мало можно было полагаться на душу, истерзанную преобладающим грехом, и удостоверился, что от темницы в Черной крепости, как раввины называли Макор, можно спастись только могилой и вратами смерти.

До сего времени робость или остаток совестливости Ирода Антипы представляли для Иоанна, относительно его жизни, хотя и сомнительную, а все же защиту против глубокой, ядовитой ненависти любовницы. Но наконец, чего она не могла достигнуть посредством влияния страсти, того добилась ловким обманом. Ей было известно, что даже из заточения голос Иоаннов мог быть сильнее влияний ее увядающей красоты, мог сорвать с преступной головы ее царскую корону. Но она выжидала случая и вскоре достигла своей цели.