Жизнь Ивана Семёнова, второклассника и второгодника

– Так вот почему тебя с почетом встретили, – сказал Петька.

И тут – третий звонок.

И Петьку от удовольствия и счастья приподняло с сиденья.

И опустило обратно.

На мгновение почти погасли лампы и тут же ярко вспыхнули. Грянул оркестр.

Мальчишки в такт музыке притопывали ногами. Началось цирковое представление.

А в нашей программе начинается следующий номер.

НАЗЫВАЕТСЯ ОН

«СКОРОСТНАЯ ПОМОЩЬ».

ИСПОЛНЯЮТ ЕГО НАЕЗДНИЦА ЭММА И ГРИГОРИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ НА ЛОШАДИ АРИЗОНЕ!

Артисты – товарищи Эдуарда Ивановича – решили сделать все, чтобы Лёлишна сегодня побывала в цирке.

Вызвать такси не удалось. Просьбу могли удовлетворить только часа через два.

И, как назло, шоферов цирковых автобусов отпустили до конца представления.

– Через полчаса девочка будет здесь, – сказала наездница Эмма. – Аризона свободна.

– Седлай Аризону, – приказал Эдуард Иванович. – А я пойду договорюсь с директором.

Аризона – старая цирковая лошадь. Она уже не выступала, была уже обыкновенной лошадью, на ней просто ездили.

И вот из ворот служебного дворика красиво выбежала серая, в темных пятнах-яблоках лошадь.

А на ней Григорий Васильевич и Эмма.

Копыта Аризоны звонко зацокали по асфальту в тот самый момент, когда прозвенел третий звонок.

Прохожие останавливались и глазели на всадников.

Милиционеры от удивления брали под козырек.

Аризона бежала, как привыкла бегать по арене, – быстрым ровным шагом, лебедино выгнув шею.

У дома Лёлишны Эмма натянула поводья.

Аризона остановилась, словно сказочный конь. Казалось, что вот-вот из ее трепетных ноздрей вылетит пламя. Она переступала ногами, как бы пробуя прочность асфальта.

Все жильцы смотрели во все глаза из всех окон.

Григорий Васильевич уже стучался в квартиру на пятом этаже.

Разгоряченная бегом, необычной обстановкой, чувствуя на себе десятки восторженных взглядов, Аризона, видимо, вспомнила молодость – как она выступала в цирке. Она не могла стоять на месте – пританцовывала.

Изумленная Лёлишна остановилась на крыльце.

– Садись! – коротко сказал Григорий Васильевич и помог ей взобраться на лошадь.

– Алле! – приказала Эмма.

Аризона зацокала копытами.

И все жильцы изо всех сил замахали всеми руками из всех окон.

Григорий Васильевич вернулся к де-душке.

Аризона красиво и гордо бежала по вечернему городу, и не она боялась автомобилей, автобусов, троллейбусов и трамваев, а шоферы, водители и вагоновожатые удивленно тормозили, увидев маленьких всадниц.

Лёлишна крепко держалась за Эмму.

Было и страшно, и весело, и еще как-то.

На одном из перекрестков милиционер пропустил их даже на красный свет.

И конечно, откозырял.

А когда проезжали мимо большого кинотеатра, выходившие из него зрители зааплодировали.

А старичок один помахал шляпой и крикнул:

– Брависсимо!

А дяденька один крикнул:

– Сила!

А другой дяденька от радости до того растерялся, что потребовал:

– Шай-бу! Шай-бу!

И опять, видимо, вспомнив свою молодость, Аризона остановилась и опустилась перед зрителями на одно колено – спасибо вам!

И ни одна машина не объехала ее.

Все шоферы затормозили и двинулись вперед лишь вслед за необыкновенной лошадью.

На цирковом дворике девочек встретил взволнованный Эдуард Иванович. Он помог им слезть и обнял Лёлишну.

– Идем, идем, – позвал он. – А ты, Эмма, сразу после номера за Григорием Васильевичем.

– Не беспокойтесь, – сказала Эмма, – все рассчитано.

Все зрители увидели, как в проходе появился седой человек в халате – а потом все узнали в нем укротителя львов, – приставил к первому ряду стул и усадил на него обыкновенную девочку, с обыкновенными косичками, в обыкновенном ситцевом платьице.

И все зрители, конечно, подумали: а кто же она такая, за что ей такой почет?

И еще – позавидовали.

А тут начался

Один из самых интереснейших номеров нашей программы!

С УЧАСТИЕМ ПЕТЬКИ-ПАРЫ, ГОЛОВЕШКИ, ГОРШКОВА И ЗЛОЙ ДЕВЧОНКИ СУСАННЫ КОЛЬЧИКОВОЙ

Эх, не зря боялся Горшков цирка, не зря усиливал бдительность, не зря почти на каждом шагу ждал подвоха!

Вот он осторожно вошел в зрительный зал, чтобы случайно не попасть на глаза товарищу майору с супругой, а самому чтоб взглянуть: нравится им или нет?

Хорошо бы – если бы не нравилось! Тогда бы после представления подошел бы Горшков и сказал бы: «Теперь вы меня поймете, товарищ майор. Каково мне здесь». – «Понял, Горшков, понял, – ответил бы товарищ майор. – Бросай ты этот цирк немедленно и приходи работать ко мне, в уголовный розыск. Ты человек серьезный, и не к лицу тебе цирковые штучки».

Горшков улыбнулся своим мыслям, окинул взглядом зрительный зал и…

Протер глаза.

«Задави меня грузовик, – подумал он, – если это не Головешка! Нет, не Головешка! Нет, Голове… нет… но…»

Но тут милиционер увидел Петьку. Того самого, который вчера исчез из дому и которого не могут найти. (Не знал он, что в милицию уже сообщили о возвращении Петьки домой.)

Кончился номер, следующий еще не объявили.