Жизнь как жизнь

– Выходи за меня замуж. Не пожалеешь. Я в Израиле сейчас по делам, завтра улетаю. Через месяц вернусь и заберу вас отсюда в Калифорнию, – помолчав, добавил, – с Димкой мы найдем общий язык.

И Алла согласилась.

Именно поэтому следы Сашиной жены затерялись, но не совсем. Крепкие ребята из «Ювелирной академии» проследили её путь и убедились, что никаких отношений между ней и исчезнувшим мужем не существует, а отъезд из России как раз и вызван бедственным положением семьи. Оставили в покое и Алекс.

Глава 9

После длительного отсутствия Шереметьево встретило друзей всё теми же полутёмными залами аэропорта, злыми лицами персонала, очередями на паспортном контроле и вонью плохо убранных туалетов. В зале выдачи багажа по-прежнему отсутствовали тележки. Красномордые мужики, скромно притулившись вдоль стен невдалеке от транспортёрной ленты, намертво вцепились в свои расхристанные передвижные конструкции. Плату за помощь в перемещении багажа из зала прилёта к такси брали только «зелёными». Особенно доставалось избалованным иностранцам – в «воздушных воротах» страны их сразу обдирали как липку.

Ребята подхватили свой, почти невесомый багаж. С курносым веснушчатым водилой быстро договорились об оплате и, вскоре летели по широкому Ленинградскому проспекту. Москва 1992 года радовала их утренней весенней прохладой, шумом яркой молодой листвы тополей, зеленью оживших после зимы газонов. Пейзаж с унылыми пятиэтажками оживляли лишь дворники в замызганных оранжевых жилетках.

Глядя в окно, Саша задумался. В одном из банков Кананги они открыли счёт. Там же в ячейке оставили алмазы. Таскать их за собой было опасно, да и не было смысла. Никто из представителей «Ювелирной академии» так и не появился. Напрасно прождав ещё целую неделю, они плюнули, взяли билеты и улетели в Москву. Саша не знал, что с Варей они разминулись всего на несколько дней. Накануне, устав от политического напряжения в Москве из-за путча 1991 года и начавшего развала Союза, она решила вернуться в Индию в спокойный Гоа.

Наконец, они были дома. Володя с трудом представлял своих близняшек. Какие они теперь? Очнувшись от приятных мыслей, спросил:

– А ты куда?

– К Алекс, больше мне некуда. У меня даже ключей от нашей квартиры нет.

– Лучше бы к нам, но сам знаешь, у нас теснота.

– Не забивай себе голову. Без угла не останусь. Вот твои-то рады!

Володю высадили у подъезда.

– Может, поднимешься?

– Потом. Вам сейчас не до меня. Иди, твои заждались.

На балконе стояла вся семья, включая родителей жены. Ребятишки восторженно подпрыгивали, держась за перила балкона. Володя подхватил сумку, махнул рукой и скрылся в подъезде.

Саша тронул шофёра:

– Давай на Борисовские пруды.

Алекс открыла мгновенно, как будто стояла за дверью. С ходу обцеловав Сашу куда попало, кулём повисла на его шее и запричитала:

– Шурка! Наконец-то! Еле дождалась. Бросила сегодня все дела.

Саша прямо у порога подхватил её на руки и понёс в комнату. Он был безумно рад оказаться, пусть не дома, но хотя бы рядом с близким надёжным человеком.

– Все разговоры потом. Мужчину сначала надо накормить, потом спать уложить, а уж потом слово молвить, – нараспев выговаривала Алекс. – Быстро в ванну. От тебя несёт самолётом.

Саша поставил её на пол, расцеловал в обе щеки. Ногой подтолкнул дорожную сумку:

– Посмотри. Там кое-что есть для тебя.

– Очень мне надо рыться в твоих вещах. Сам покажешь. Я пока на стол домечу. А то на скатерти-самобранке кое-чего не хватает.

Саша ушёл в ванную. Долго плескался, пока Алекс не постучала в дверь.

– Продукт киснет!

Он вышел завёрнутый в полотенце.

– Какой же ты красивый, Сашка! – восхищенно протянула Алекс. – Прямо Царь морской! Это была почти правда. Загорелое мускулистое тело в каплях воды блестело и переливалось, как рыбья чешуя. Невзгоды прорезали на лице морщины, придав ему мужественное благородство. Появившаяся седая прядь пробором разделила густые волосы, довершая его новый облик.

Алекс обняла и прижалась к нему всем телом, потом отскочила, как будто обожглась:

– Давай водочки. За встречу!

Они пили ледяную со слезой водку и закусывали селёдкой с горячей картошкой и солёными огурцами.

Да простит меня читатель за банальность, но это было именно так. Русского человека трудно переделать. Никто не заставит его полюбить немецкий роллмопс – худосочную селёдку, вымоченную в ядовито-кислом уксусе.

Алекс рассказывала о том, как жила она, как жила страна всё это время. О дурацком путче и баррикадах. О засилье бандитов. О Горбачёве и Ельцине и о том, как разодрали страну на части.

– Ты ещё легко выпутался из этой истории.

– Ещё не выпутался. Где семья-то – не знаю, – грустно заключил Саша.

– Что-нибудь придумаем, погоди.