Жизнь - капля в море

Еще полчаса до очередного сеанса, а я уже сажусь за пульт. Ну вот и время начала сеанса. Наш оператор вызывает «Фотонов». Коваленок и Рюмин тут же откликаются. Видно, тоже с нетерпением ждут связи. Докладывают: «Ситуация не изменилась. Если и есть какое-то расхождение, то настолько незначительное, что на глаз определить невозможно». Меня их доклад немного успокаивает. Во-первых, они на орбите — это уже хорошо, значит, большой опасности не возникало. Во-вторых, допускают мысль о небольшом расхождении и ничего не говорят о возможном сближении. Тут есть проблеск надежды. Твердо решаю ждать еще виток. Сторонники активных действий, не видя никакого прогресса, начинают меня атаковывать еще более энергично. Говорят, что я зря теряю время и держу всех в напряжении. Я не сдаюсь. Прошу космонавтов провести следующий виток в таком же режиме. Они, похоже, немного привыкли к угрожающему соседству и опять соглашаются. Для нас начинаются новые мучительные полтора часа ожидания.

После сеанса связи ко мне подходит дежурный по Центру управления и говорит, что министр просит позвонить, когда у меня будет время.

Иду к аппарату правительственной связи, набираю номер Афанасьева. Трубку этого телефона министр всегда берет сам.

— Сергей Александрович, это Елисеев.

— Ты что собираешься делать?

— Буду ждать столько, сколько возможно. Они должны разойтись.

— Несколько секунд паузы, потом слышу:

— Ну, ладно, решай, как знаешь. Имей в виду, я буду на твоей стороне.

— Спасибо.

Сергей Александрович кладет трубку. Сильный он человек! Много раз в жизни ему доводилось принимать сложные решения, и он понимал, что это значит. При всей внешней суровости в нем было много товарищеской доброты. По-моему, в тот момент он лучше, чем кто-либо другой, понимал мое положение, и мне его доверие было очень дорого. Конечно, я не собирался им злоупотреблять.

— Закончив этот короткий разговор, иду в группу планирования узнать, сколько сеансов связи в моем распоряжении. Оказалось — только два. Если ко второму расхождение не начнется, то придется идти на активный отход. Иначе не будет времени для измерения орбиты, которое нам нужно, чтобы рассчитать спуск. Прошу специалистов подготовить вариант активного отхода. Снова возвращаюсь в зал. Несмотря на перерыв, там почти все сидят около пультов. Внешне спокойны, но раз не пошли ни в буфет, ни в фойе, значит, тоже волнуются. Идет пассивный полет. И на корабле, и на станции ничего не включено, кроме систем связи и телеметрии. Представляю себе, что сейчас происходит на корабле. Володя с Валерой наверняка непрерывно смотрят в иллюминаторы и думают: «Только бы не столкнуться». И у нас все думают о том же. Не знаю, кто волнуется больше.

Подходит время следующего сеанса. Все сидят, затаив дыхание. Включаем радиосредства и… Ура! В эфире Володин радостный голос:

— Расходимся, расходимся, «Заря», как слышите? Мы расходимся!

— Слышим отлично, какое сейчас расстояние?

— Мы думаем, метров семьдесят, а может быть, и сто.

— Отлично. Примите радиограмму о программе полета.

И оператор начал зачитывать план заключительных операций и спуска. Закончились наши неожиданные волнения. Все быстро пришли в себя и приступили к нормальной работе. Но забыть этого случая я не могу. И до, и после него я бывал в ситуациях, когда возникали реальные угрозы для жизни космонавтов. Но там я точно знал, что надо делать. А здесь действовал на основе лишь умозрительных размышлений и от этого чувствовал себя крайне скверно. Хорошо, что больше такого никогда не повторялось.

Эстафета рекордов

Первая неудачная попытка стыковки с «Салютом-6» практически не повлияла на программу полета этой станции, а лишь задержала начало ее выполнения. По программе планировалось осуществить три длительные экспедиции. В.П.Глушко в то время считал, что одной из главных задач пилотируемых полетов является планомерное увеличение продолжительности работы экипажа на орбите и предлагал интенсивно продвигаться в этом направлении. По его замыслу первая длительная экспедиция должна была находиться на орбите не менее трех месяцев, вторая — не менее четырех с половиной, третья — не менее полугода. Многим такие большие сроки пребывания в невесомости представлялись нереальными. Казалось, с Глушко спорили все — врачи, инженеры, военные, но он был непреклонен.

Я тоже не верил в реальность выполнения этой задачи, считая, что космонавты таких нагрузок не выдержат. Однажды, пытаясь уговорить Глушко отказаться от его идеи, я затеял разговор на эту тему. Вначале он рассердился, потом взял себя в руки и начал переубеждать меня:

— Вы поймите, если мы хотим по-настоящему осваивать космос, то должны научиться там жить и работать долго. Посмотрите, как трудятся наши метеорологи за полярным кругом: вдвоем, вокруг никого и ничего, почта приходит очень редко, и живут они там годами.

— Да, но там Земля; условия, к которым организм приспособлен, и нет такого риска загубить свое здоровье.