Жизнь - капля в море

Спуск корабля прошел нормально. Представитель поисковой службы передал с места посадки, что космонавты чувствуют себя хорошо. Их сразу повезли на космодром, где они должны были проходить послеполетное медицинское обследование. На следующее утро я полетел туда вместе с Глушко, чтобы увидеть ребят и, если удастся, поговорить с ними. Когда мы пришли, оба лежали на кроватях. По решению врачей их поместили в разных комнатах. Вид был такой, какой обычно имеют люди, выздоравливающие после гриппа, — бледные, слегка потные, движения замедленные, но больше никаких отклонений от нормы. Мне показалось, что они выглядели значительно лучше, чем Николаев и Севастьянов после четырнадцатисуточного полета. Активно разговаривали, делились впечатлениями. Во время бесед оба настойчиво повторяли, что продолжительность полета была предельно возможной и дальше ее увеличивать нельзя. Говорили они об этом по собственной инициативе, и похоже, что на этот счет между ними существовало какое-то соглашение. Может быть, они хотели защитить следующий экипаж от еще более трудной миссии. После встречи с космонавтами мы беседовали с врачами. Они сообщили о небольших изменениях в кардиограммах, в формуле крови, еще о каких-то медицинских отклонениях, но из всего этого можно было понять, что ничего опасного не выявлено. Глушко возвращался с космодрома счастливый, и я понял, что никаких послаблений в программе не будет.

Почти сразу мы начали готовиться к следующей экспедиции. Времени оставалось мало. Иногда мне казалось, что я работаю на конвейере, на который вместо агрегатов для сборки регулярно поставляются сложные дела, заставляющие волноваться. Старты, стыковки, заправки, выходы в открытый космос, спуски с орбиты проходили друг за другом с жестокой последовательностью. Каждый раз готовились к ним с особой тщательностью и, тем не менее, всякий раз мысленно молили судьбу быть благосклонной. А когда сложный этап оставался позади, ужасно хотелось отдохнуть и пожить спокойно. Но конвейер продолжал свое монотонное движение, в поле зрения уже появлялось новое дело. За три с половиной года полета станции было выполнено восемнадцать пилотируемых полетов, в том числе девять международных, три полета — на новых кораблях «Союз Т». Двенадцать раз на станцию прибывали грузовые корабли. Всего осуществлено тридцать пять стыковок. Трижды космонавты выходили в открытое космическое пространство. Передышек не было. Как ни удивительно, почти все завершалось благополучно. Но случались и драматические события, которые забыть невозможно.

Тяжело сложился полет советско-болгарского экипажа, в котором участвовали наш Николай Рукавишников и болгарин Георгий Иванов. Корабль успешно вышел на орбиту, и космонавты без всяких осложнений провели подготовительные маневры для сближения со станцией. В расчетное время была включена автоматическая система сближения. Она нормально функционировала и подвела корабль к станции на расстояние около трехсот метров. Со станции корабль был уже хорошо виден. Внезапно на корабле произошла авария основного двигателя — того самого, который обеспечивает и сближение, и торможение при спуске на Землю. Система управления тут же выключилась, и корабль полетел дальше по инерции. Первое, чего мы испугались, — это столкновения со станцией. Попросили экипаж следить за взаимным движением обоих аппаратов и быть готовым к выполнению маневра для обеспечения безопасности. Когда стало ясно, что столкновения не будет, начали изучать телеметрию и разбираться с двигателем.

Специалисты обнаружили, что перед срабатыванием аварийного сигнала один из датчиков, расположенный в двигательном отсеке, зафиксировал резкое повышение температуры. Никто не знал, что это может означать. В Центре управления присутствовали ведущие разработчики двигателя вместе с главным конструктором, но и они остерегались высказывать какие-либо гипотезы. Дело происходило ночью. Ждать до утра мы не могли — надо было срочно находить решение, как возвращать корабль с орбиты. Поехали вместе с главным конструктором на завод, где готовили такой же двигатель для следующего корабля. Нам хотелось посмотреть, какие устройства находятся вокруг этого злополучного датчика, и понять причину повышения температуры. Хорошо сделали, что посмотрели. Стала очевидна причина аварии: разорвало корпус газогенератора — устройства, которое готовит горячий газ для вращения турбины, заведующей подачей топлива в двигатель. Следовательно, основной двигатель больше включать нельзя. А на вопрос о том, сохранил ли работоспособность резервный двигатель, ответа не было. По показанию одного датчика невозможно определить, куда была направлена струя раскаленного газа и что она могла повредить. Может быть, она разрезала трубопровод. А может, прожгла отверстие в топливном баке или что-нибудь еще.