Жизнь-копейка (СИ)

   Во время проживания у Соболевых Оле пришлось решить одну непростую задачу - как называть своих новых опекунов. Она была готова называть их папой и мамой, и делала бы это охотно, но пришлось весьма подробно и тщательно обсудить этот вопрос с ними. Николай Васильевич сказал, что по возрасту они больше подходят ей в бабушки и дедушки. Но это Анна Сергеевна ответила решительным протестом, хотя, когда они посчитали по возрасту, то, действительно у неё получился возраст, когда она уже никак не могла родить. В таком случае и у неё возникли сомнения, но Оля продолжала настаивать на своём желании, а возраст - не помеха. Пусть у меня будет мама и папа, и такие, каких я и хотела всегда иметь.

   Анну Сергеевну это так растрогало, что она даже прослезилась и, обняв Олю, очень крепко к себе прижала. На том они и порешили. Обоим было приятно, что у них появилась такая дочь. Когда они стали обращать на неё внимание, девочка выглядела совершенно забитой и потерянной. Она и ходила всегда согнувшись, глядя только под ноги. Теперь же эта девочка выглядела так, словно это была чемпионка мира по гимнастике, возвращавшаяся домой с чемпионата мира. Ясный, открытый взгляд её миловидного лица делал её очень привлекательной.

   Ещё на вокзале Николай Васильевич заметил, как некоторые юноши с интересом поглядывают на их Оленьку. Он непроизвольно переглянулся с Анной Сергеевной, которая тоже это заметила. Но им было так же приятно, что Оля сама, словно и не замечала этих вызывающих взглядов. Её в данный момент занимал сам процесс предстоящей поездки через всю страну, что само по себе было значительным событием в её короткой девичьей судьбе. Она вся светилась в ожидании, что и как будет дальше. Ей очень хотелось потом стоять и смотреть в окно - какие места будут они проезжать и чем они отличаются от тех мест, где Оля жила до этого.

   Правда, поезд "Россия" проходил их станцию уже поздно вечером и, буквально через час, становилось уже темно. Но ехать им предстояло почти шесть суток, так что перспектива посмотреть в окно вагона была более чем реальная. Кроме этого сам проезд в поезде дальнего следования был для неё интересен: как они там устроятся, где будут спать, как будут питаться всю длинную дорогу, - всё это было интересно для Оли и полностью занимало её внимание.

   Они должны были ехать в купейном вагоне, где в купе было четыре места, а это значило, что будет с ними ехать кто-то чужой. И это Оле казалось как-то неловко и неприятно. Хорошо бы они ехали только вместе, одной семьёй, но это было, наверное не возможно, - так думала она. А Николай Васильевич, который поездил в своё время по стране и немало, тоже беспокоился об этом, но уже по другой причине. Анна Сергеевна была сердечницей и по этой причине никаких случайностей, тем более неприятных он допустить не мог. Поэтому-то он и выкупил всё купе, но спутницам своим об этом ничего пока не говорил. Только при посадке его секрет выдала проводница, которая, проверяя билеты, воскликнула:

   - А где же четвёртый пассажир?

   И Николаю Васильевичу пришлось ей всё объяснить, свидетелями чего были и его дамы, которые сначала удивились, а потом, вдруг, обрадовались несказанно. Их это несколько возбудило и в вагон они вошли уже совсем с другим настроением. Все переживания по поводу оставленного жилья, по поводу предстоящей неизвестности, вдруг сменились неожиданной радостью, что вкупе не будет посторонних и их предстоящее путешествие получило неожиданную приятную окраску. Впрочем, это всего лишь среднее представление о переживаниях двух людей женского пола, но разных по возрасту и целям в жизни, а так же представлениям о ней.

   Что касается впечатлений Оли, то она была целиком поглощена новизной окружающей действительности. Для неё всё было впервые, всё внове, так как она вообще в первый раз ехала в поезде дальнего следования, да ещё в купе с близкими людьми. Эти два пожилых человека вселяли в неё полную уверенность, что всё будет хорошо впереди и даже приятно. Эта уверенность придавала ей смелость и решительность в действиях и поступках. И если будет нужно, она готова была заступиться за своих родителей, помочь, чем может, и вообще для них разбиться в лепёшку.

   Впечатления новизны вызвали в ней хорошее настроение и улыбка на её милом личике уже заняла прочное место. При этом она не была, как раньше унылой и вымученной - нет. Улыбка была невольной выразительницей её восторженного настроения. Предстоящее путешествие, которое ещё чуть раньше, было лишь мечтой, стало реальностью, и она была этому рада бесконечно.