Жизнь Кости Жмуркина

— Скоро Харьков. Стоянка сорок минут. За это время можно двадцать раз вокруг вокзала обежать.

— Уж лучше я воздержусь, — малодушно отказался Костя. — Боюсь от поезда отстать. Особенно в Харькове…

— Вот то-то! — Похоже, сосед был абсолютно уверен в своем полном физическом превосходстве. — Чтобы одолеть одного кроманьонца, нужно не меньше десятка неандертальцев. Аксиома.

— Ну, скажем, я не лучший представитель… неандертальцев, — возразил Костя. — Спортом уже лет двадцать не занимаюсь. Но вот относительно умственных способностей хотелось бы поспорить…

— Сколько угодно, — кивнул сосед. — Какую тему выберем для диспута? Астрологию, каббалу, историю Земли до потопа, герметическое учение, севилловы книги, тайны подводного мира, язык зверей, поэзию ацтеков, географию Гондваны, генеалогию Ромула и Рема, иудейские войны, технологию бальзамирования фараонов, апокрифические евангелия, метемпсихоз, методы зомбирования, применяемые жрецами вуду, проблему добра и зла, вероятность белковой жизни во Вселенной?

— Лучше что-нибудь из новой истории, — произнес Костя не очень уверенно.

— Отлично! На каком языке желаете говорить? Английском, китайском, фарси, аккадском, арамейском, древнегреческом или этрусском? — Вполне искренняя, несокрушимая уверенность в собственной правоте, сквозившая в каждом слове и жесте соседа, просто завораживала.

— Вы и этрусский знаете? — удивился Костя. — А я слышал, его до сих пор не расшифровали.

— Чепуха, — сосед презрительно скривился. — Бред недоучек, мнящих себя учеными-лингвистами. Этрусский язык живее всех живых. После гибели великой атлантической цивилизации он употреблялся повсеместно. Как ты считаешь, на каком языке мы сейчас разговариваем?

— На этрусском! — наобум выпалил Костя.

— Почти, — подтвердил сосед. — Этруски — это, фигурально говоря, листок, оторвавшийся от могучего славянского дуба.

— Значит, русские и этруски — близнецы-братья? — Костя стал смутно припоминать, что уже где-то читал подобную белиберду.

— Несомненно. Серьезные ученые этот факт даже не оспаривают… Но мы отвлеклись, молодой человек. Какое оружие, то есть язык, ты выбираешь для нашего словесного поединка?

— Лучше я сдамся на милость победителя, — сказал Костя. — Как поступают кроманьонцы с неандертальцами, молящими о пощаде?

— Раньше съедали. Или приносили в жертву истинным богам. Но сейчас, конечно, нравы смягчились, — с легким оттенком грусти произнес сосед.

Вьетнамская водка, которой только иностранных агрессоров травить, тем временем закончилась, и они приступили к дегустации самогона.

— Напиток богов! — похвалил Костя свое собственное изделие, а потом, чтобы польстить соседу, добавил: — Винокурение, наверное, тоже кроманьонцы изобрели?

— Исключено, — отрезал тот. — Все дурные привычки, призванные тешить плоть, идут от неандертальцев. Пьянство, наркотики, табак, обжорство, рукоблудие. Тут ты упомянул напиток богов… В разные времена он назывался по-разному. Сомой, нектаром, медом жизни, живой водой. Его тайна известна только немногим посвященным. Во многом благодаря живой воде мы способны так долго поддерживать свои физические и духовные силы. В ней кроется секрет бессмертия. Рецепт живой воды — величайшая из тайн, когда-либо существовавшая на земле. Но если хочешь, я тебе ее открою…

— Очень хочу! — как дурачек обрадовался Костя.

— В ее состав входят многие органические и неорганические вещества. — Сосед стал загибать пальцы: — Барий, теллур, мышьяк, ртуть, сурьма, цианиды, мускарин, сулема.

— Так ведь это же все яды!

— Вопрос в дозе. Нужно знать точное количество каждого ингредиента. В чем причина старения и смерти?

— В грехах наших тяжких! — ответил Костя, не задумываясь.

— Нет, нас губят процессы окисления! А живая вода консервирует клетки тела, не позволяя кислороду сжигать их. Организму необходимо вещество, блокирующее окисление, но позволяющее дышать. Ты понимаешь меня?

— Так точно! — браво отрапортовал Костя.

— Я регулярно принимаю живую воду, — сообщил сосед таким тоном, словно речь шла всего лишь о валериановых каплях. — И благодаря этому собираюсь прожить еще лет двести-триста.

— Зачем столько? — удивился Костя. — Мне и в сорок все осточертело!

— Не забывай о высокой миссии кроманьонцев. Мы — пастыри человеческие. Мы — соль земли. Мы — указующий перст.

Кожа его была гладкой, как на хорошей заднице. На твердых скулах играл здоровый румянец. Ни единая серебряная прядь не пятнала шевелюру. Зубы блестели, словно фарфор. И все же было в облике соседа что-то искусственное, неживое, даже пугающее. В тусклом свете ночника он казался существом не от мира сего — ожившей мумией, бессмертным магом, вампиром с философским складом ума.