Жизнь Кости Жмуркина

Объявление, вывешенное в просторном холле, гласило, что семинар Творческого объединения российских фантастов состоится именно здесь и его торжественное открытие назначено на завтра.

В глаза бросался транспарант, выполненный белой гуашью на кумачовом полотнище: «Высокая идейность, высокая художественность, преданность идеалам коммунизма — вот три непременных условия создания достойных научно-фантастических произведений».

Двое солидных товарищей, проходивших мимо (судя по всему, не участники семинара, которых здесь полушутливо-полупрезрительно называли «допризывниками», а настоящие писатели-профессионалы), заинтересовались транспарантом.

— Каково? — произнес один из них.

— Сильно сказано, — похвалил другой. — И главное, в самую точку. Если бы старик Уэллс знал эти золотые правила, то, надо думать, писал бы значительно лучше.

— Но тогда бы он создал не «Войну миров», а «Дружбу народов», — с ухмылкой возразил первый. — И не «Пищу богов», а «Паек коммунаров».

Засмеявшись, они направились в сторону лифта, возле которого уже скопилась небольшая очередь.

«Да, — подумал Костя. — Времена изменились. Попробовал бы кто-нибудь открыто ляпнуть такое даже пару лет назад».

Прибывших на семинар регистрировали у отдельной стойки. С некоторым облегчением Костя заметил, что все прибывшие одеты почти на его манер — потрепанные джинсы, засаленные свитера, грубые башмаки. Люди в костюмах и галстуках выглядели в этой толпе чужеродным элементом. Правда, было много очков, бород и нечесаных патл, чем Костя похвастаться не мог.

— Кронштейн? — Волоокая девица, сидевшая за стойкой, заглянула в какой-то список, прикрытый от посторонних глаз газетой. — Есть такой… Будете жить вместе с Мендельсоном и Лившицем. Питаться тоже за одним столом.

— Скажите, а Шолом-Алейхема среди участников семинара нет? — поинтересовался Костя, весьма заинтригованный столь странным подбором сожителей.

— Мы селим людей по регионам, — безапелляционно заявила девица. — Абдуллаева вместе с Хаджиакбаровым. Захаренко вместе с Петриченко. Понятно? Или вы хотите жить вместе с Османом Гусейн-оглы Нусраиловым?

— Мне все понятно, — ответил Костя, исподтишка любуясь накладными ресницами девицы. — Только по паспорту я — Жмуркин. Кронштейн — это мой псевдоним.

— Так бы сразу и сказали. — Девица мельком глянула на него и, видимо, осталась довольна результатами осмотра. — Тогда будете жить с Бубенцовым и Вершковым. С чем вас и поздравляю.

В это время публика, околачивавшаяся в вестибюле, поспешно расступилась, и Костя увидел, что прямо на него ползет некто в маске Кинг-Конга и с детским водяным пистолетом в руке. Не вставая с четверенек, он обстреливал присутствующих, выбирая, впрочем, вполне конкретные мишени. Крестьянкину, стоявшую у противоположной стойки, неизвестный злоумышленник не тронул, а вот Чирьякова окатил с ног до головы.

— Кто это? — воскликнул Костя, шокированный этой сценой, достойной скорее бардака, чем Дома литераторов.

— Вершков, — хладнокровно ответила девица. — Ваш сосед по комнате. Не желаете вернуться к Мендельсону с Лившицем?

— Нет… Мне рассказы Вершкова нравятся.

— Мне тоже, — сообщила девица. — И почему это все хорошие писатели такие безобразники!

— Ну не все, — возразил Костя. — А Короленко?

— У всех вас одна отговорка — Короленко. А разве он был хорошим писателем?

— Честно?

— Честно, — девица поджала губки.

— Не знаю. Я кроме «Детей подземелья» ничего не читал.

— А вы сами плохой или хороший?

— Вы имеете в виду как писатель?

— Нет, как человек.

— Дерьмо! — чистосердечно признался Костя.

— Значит, будете иметь здесь литературный успех.

— А как насчет того, чтобы встретиться вечерком? — При всей своей скромности Костя не мог не произнести этих слов. Уж очень хороша была девица — этакая юная телка с нежнейшей, атласной кожей, сонными глазами и пухлым порочным ртом.

— Разве я против… — Она опять приподняла газету, прикрывавшую ее секретный список. — На семинар прибыло семьдесят девять человек. Из них мужчин — шестьдесят пять. Предложение о встрече поступило от сорока двух. Вы там между собой сначала распределитесь. По возрасту или еще как… А пока не мешайте мне работать.

Действительно, в затылок Косте уже дышал человек восточного типа с огромной дыней под мышкой не — то Абдуллаев, не то Хаджиакбаров…

Номер, в котором поселили Костю, располагался на самом непрестижном втором этаже. Две койки выглядели так, словно кентавры насиловали на них амазонок. Третья, явно предназначенная для Кости, была аккуратно застелена.

После изучения пустых бутылок, валявшихся повсюду, Костя пришел к выводу, что один постоялец прибыл из Сибири, о чем свидетельствовала крепчайшая настойка «Тархун», а второй с Кубани (соответственно, водка «Краснодарская»).

Пора было вливаться в коллектив творческого объединения, тем более что рекомендация у Кости имелась весомая — трехлитровая банка самогонки, чудом сохранившаяся после знакомства с кроманьонцем Чирьяковым.