Жизнь, которая не стала моей

Нажав отбой, я заглянула в календарь на столе. Следующее занятие в 14:30, а сейчас только полдень. Вдруг я сообразила, как использовать свободное время: сейчас я съезжу в Квинс и запишусь волонтером Святой Анны, тогда в следующий раз, как попаду сюда, не буду так тосковать по работе с детьми. И нужно заскочить домой повидаться с Хан-ной, если она, конечно, там: не могу же я зря потратить «сон», так и не встретившись с моей девочкой.

Я вышла из офиса, сообщив помощнице (я не знала ее в лицо, но откуда-то было известно ее имя, Джудит), что вернусь к следующему занятию. Из коридора я позвонила Ханне (ее мобильный тоже оказался в списке любимых номеров) и тоже попала на голосовую почту. Я написала СМС: «Забегу домой на обед. Ты где?»

Как только я нажала «отправить», мир вокруг слегка потускнел, и я спохватилась: мне следовало самой знать, где она. Тринадцать лет – рановато, чтобы уходить из дома без предупреждения. Но почему-то я не знала ответа, и это меня смущало.

«У тети Джины, как всегда по П, С и Ч летом», – пришел ответ.

«Скажи Джине, я заскочу в полвторого», – написала я.

«ОК».

«Люблю тебя, солнышко, очень-очень», – отправила я следом.

«И я тебя, мам».

Я перевела дыхание: какое счастье, мне предстоит повидаться не только с Ханной, но и с Джиной. Выходит, в этой реальности мы с подругой еще больше сблизились, настолько, что моя дочка зовет ее тетей и проводит у нее дни, когда я на работе. Может быть, и ее первый муж остался жив? Если Патрик и Долорес Кей, трагически погибшие в реальности, живут здесь, то, может быть, и Билл тоже? Вот только непонятно, хорошо это или плохо: ведь если Билл не погиб, Джина не вышла замуж за Уэйна и не родила Мэдисон, а мне очень сложно представить себе мир, в котором у Джины нет дочери. Прикрыв глаза, я сделала несколько глубоких вдохов. С каждым визитом в этот мир вопросов лишь прибавляется.

У входа в офис я поймала такси и назвала водителю адрес Святой Анны. Через двадцать пять минут машина остановилась у входа в знакомое здание. Я вздохнула с облегчением: все на месте. Хорошо, что какие-то вещи неизменны в обоих мирах. А вдруг я сейчас встречусь с Эндрю? Пусть в этом мире мы с ним пока не знакомы, но, как и Джоан, он станет для меня еще одним мостиком, соединяющим оба мира. А то и поможет разобраться в том, что со мной происходит.

Но когда я подошла к администратору (я никогда с ней раньше не общалась, Эндрю всякий раз встречал меня на крыльце), имя Эндрю Хенсон оказалось ей незнакомо.

– Здесь таких нет, – сказала она.

Я заморгала:

– Он ведет программу для детей со сниженным слухом.

– Мэм, у нас нет такой программы, – сказала администратор.

Паника забурлила во мне.

– А как же Риэйджа Пейс? Элли Валчер? И Молли Колдуэлл?

Женщина озабоченно посмотрела на меня:

– Мэм, у нас нет таких сотрудников.

– Это не сотрудники, это дети, – тихо проговорила я, пятясь к дверям. – Дети, и теперь я не смогу узнать, как они.

Я вышла на крыльцо Святой Анны, меня колотила дрожь. И внутренним взором увидела Эндрю – руки в карманах, футболка с супергероем, придававшая ему ребячливый вид, лицо, озаренное улыбкой.

– Где же он? – пробормотала я.

Присев на нижней ступеньке, я снова достала айфон. Вбила в поиск имя Эндрю, и мне не пришлось даже проверять ссылки: его фотография выскочила среди первых же картинок.

Пройдя по ссылке, я попала на газетную статью о двух братьях – владельцах ресторана «Гриддл» в Розуэлле, пригороде Атланты. Один из братьев был Эндрю, а другой – его брат Кевин.

Поразительно: в этом мире Кевин жив. Но значит, Эндрю не стал в память о брате работать с глухими детьми. Жизнь пошла совсем иным путем. И дети – Риэйджа, Элли и многие другие – не были приняты на попечение благотворительным фондом Святой Анны, потому что там не было Эндрю.

Наверное, с ними все в порядке, о них заботится социальная служба. Но никто, я уверена, не может заботиться об этих детях так, как Эндрю – приветливый, преданный, не щадящий себя.

У меня неприятно ныло в животе, пока читала эту статью. «Гриддл», специализирующийся на авторских грилях, открылся девять месяцев назад, Эндрю там шеф-повар, Кевин – директор. Это их второй совместный проект, после того как в 2012 году закрылся ресторан «Мохо» в Алфаретте.

«Мы надеемся, что старые друзья из “Мохо” придут к нам и мы впишемся в розуэлльскую жизнь, – приводил журналист слова Эндрю. – Мы с Кевином выросли тут по соседству, и вы убедитесь, что меню состоит из творчески переосмысленных местных блюд, знакомых каждому, чье детство прошло в Джорджии».

Я увеличила фотографию и внимательно всмотрелась в лицо Эндрю. В самом ли деле он выглядит не таким уж счастливым или мне только кажется? Килограммов на пять полнее – что и понятно, когда целый день работаешь на кухне ресторана, – морщины глубже, глаза усталые. Какая-то грусть, показалось мне, сквозила в его чертах, хотя, возможно, я просто переносила на него собственные ощущения. Ведь это мне было грустно оттого, что Эндрю живет в другом городе и не посвятил свою жизнь детям. Как-то это неправильно.