Читаем Жизнь Лавкрафта полностью

   К семи годам жизни Лавкрафт научился читать, сменил два псевдонима (Абдул Альхазред и Л. Валерий Мессала), начал писать стихи и документальную прозу и на всю жизнь обрел нежную любовь к Англии и к историческому прошлому. Но аппетит его воображения еще не был насыщен; и зимой 1896 г. у него появилось еще одно увлечение: театр. Первой увиденной им пьесой стала "одна из малых вещиц Денмена Томпсона", "The Sunshine of Paradise Alley", где, к восторгу Лавкрафта, действие разворачивалось в трущобах. Затем он наслаждался "добротными" пьесами Генри Артура Джонса и Артура Уинга Пинеро; а на следующий год его вкус был улучшен просмотром первой пьесы Шекспира, "Цимбелина", в Оперном театре Провиденса. В 1916 г. память Лавкрафта была достаточно хороша, чтобы вспомнить, что дело было на рождественском дневном сеансе, в субботу в 1897 г. Он устроил в своей комнате маленький кукольный театр, от руки разрисовал декорации и неделями разыгрывал "Цимбелина". Увлечение Лавкрафта драматическим искусством продолжалось, по крайней мере, еще пятнадцать-двадцать лет; около 1910 г. он видел как труппа Роберта Мантелла исполняет "Короля Джона" и юного Фрица Лейбера в роли Фольконбриджа. Лавкрафт также с энтузиазмом воспринял кинематограф, и, как мы далее обнаружим, что некоторые фильмы повлияли на самые значимые его работы.

   Начиная с трехлетнего возраста - пока его отец медленно угасал в больнице Батлера - интеллект и воображение юного Говарда Филлипса Лавкрафта получали один стимул за другим: сперва колониальная архаика Провиденса, затем "Сказки" братьев Гримм, "Тысяча и одна ночь", "Старый мореход" Кольриджа, литература восемнадцатого столетия, театр и Шекспир и, наконец, Готорн, Булфинч и мир античности. Замечательная последовательность, - и многие из этих увлечений продлятся всю его жизнь. Остается упомянуть еще одно влияние, что окончательно и бесповоротно обратило Лавкрафта в человека и писателя, которого мы знаем: "А затем я открыл для себя ЭДГАРА АЛЛАНА ПО!! То была моя погибель, и в возрасте восьми лет я узрел, как голубые небеса Аргоса и Сицилии померкли от миазматических испарений могилы!"

<p>3. Темные леса и Бездонные пещеры (1898-1902)</p>

   История того, что Лавкрафт называл литературой о потустороннем[11], до 1898 г. увлекательна, и сам Лавкрафт написал, возможно, ее самый талантливый исторический обзор в эссе "Сверхъестественный ужас в литературе" (1927). Использование "сверхъестественного" в западной литературе можно проследить вплоть до "Илиады" с ее вмешательством богов в дела людей; однако, как Лавкрафт верно утверждает, weird fiction как таковая может возникнуть только в эпоху, которая уже перестала верить в существование сверхъестественного. Призрак в "Гамлете" вызывает благоговение и страх не своими словами и поступками, но одним фактом своего существования: он бросает вызов, либо противоречат тому, что мы почитаем неизменными законами Природы. И потому неудивительно, что отцом первой классической работы в жанре "о сверхъестественном" стал образцовый человек эпохи Просвещения - тот, кто даже не осознавал, что история, сочиненная им всего за две недели на основе сна о средневековом замке, поспособствует ниспровержению столь лелеемого им рационализма.

   И все же не всегда понимают, что после того, как в рождество 1764 г. "Замок Отранто" Хораса Уолпола вышел из типографии на Строберри-хилл, в литературе не произошло немедленной чудесной перемены. Хотя "Старый английский барон" Клары Рив (1777) был прямым подражанием (а на деле - упреком) роману Уолпола, понадобился дополнительный импульс германского романтизма, чтобы запустить "готическое" движение в литературе в 1790-х гг. Именно тогда Анна Радклифф публикует свой "Лесной роман" (1791), "Удольфские тайны" (1794), "Итальянца" (1797) и другие романы, на время сделавшие ее популярнейшим автором в англоязычном мире. Тогда же 20-летний Мэтью Грегори Льюис публикует "Монаха" (1796); немного позднее Чарльз Роберт Мэтьюрин выпускает свой первый роман, "Роковая месть" (1807), а затем увенчивает готическую традицию "Мельмотом-Скитальцем" (1820). Уолпол, Радклифф, Льюис и Мэтьюрин - лишь основные фигуры в английской готике; но их окружали дюжины имитаторов, пародистов и литературных ремесленников - феномен крайне напоминал "бум" литературы ужасов в 1980-х гг. Полный перечень Фредерика С. Фрэнка перечисляет 422 романа, написанных до 1820 г.; большинство из них давно и благополучно канули в забытье. (Причудливый "Ватек" Бекфорда [1786] стоит немного наособицу, поскольку большим обязан арабским сказкам и "Расселасу" Джонсона, чем Уолполу).

Перейти на страницу:

Все книги серии Шедевры фантастики (продолжатели)

Похожие книги

100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее