Читаем Жизнь Лавкрафта полностью

   Это один из величайших парадоксов всей литературной карьеры Лавкрафта: с одной стороны, он мог поглощать величайшие эстетические плоды западной культуры- греческую и римскую литературу, Шекспира, поэзию Китса и Шелли, - и в то же время рыться в дешевейших отбросах популярной литературы. Всю свою жизнь Лавкрафт решительно отстаивал литературную ценность weird fiction (в отличие от некоторых современных критиков, которые огульно превозносят хорошее и плохое, эстетически выверенное и механически скопированное только за принадлежность к "популярной культуре" - словно есть какая-то заслуга в том, чтобы нравиться массам полуграмотных людей); и он непреклонно (и справедливо) отказывался считать десятицентовые романы и бульварные журнальчики подлинной литературой. Но это не мешало ему жадно ими упиваться. Лавкрафт знал, что читает треш, но все равно его читал.

   Факты жестоки - дешевые романы читала в первую очередь молодежь, бедные и малообразованные люди. Литературная формула, насаждаемая ими - головокружительное действие, любой ценой и вопреки всякому правдоподобию; оборванные на "самом интересном" окончания глав; картонные персонажи; ходульные диалоги; примитивная механическая структура, - худшее из возможных влияний для желающего писать серьезную литературу, и от всего этого Лавкрафт отказался, когда его критическое мышление развилось до способности отличать хорошие тексты от плохих. Однако, к тому времени он прочел так много подобных романов - и их потомков, бульварных журналов - что, как сам верно отмечал, его собственный стиль оказался исподволь подпорчен их дурным примером.

   По признаниям Лавкрафта из дешевых сериалов он читал Pluck and Luck (Tousey, 1898), Brave and Bold (Street и Smith, 1903), Фрэнка Рида (Tousey, 1892-98, 1903), Истории Джесси Джеймса (Street и Smith, 1901), Ника Картера (Street и Smith, 1886) и Старину Кинга Брэйди (впервые в New York Detective Library [Tousey, 1885-99], затем в Secret Service [1899-1912], где действует и его сын, Малыш Кинг Брейди).

   Старина Кинг Брэйди, возможно, для нас интереснее всех, так как герой "Загадки кладбища" - некий Кинг Джон, описанный как "знаменитый западный детектив". Старый Кинг Брэйди не был с Запада, но был детективом. Большинство ранних романов о нем написал Френсис Уорчестер Дафти; во многих как и "Загадке кладбища" - содержатся мнимые намеки на сверхъестественное. Кроме того, у Beadle в начале 1890-х гг. выходила серия о детективе Принса Джона (написанная Джозефом Э. Баджером-мл.). Не знаю, возник ли Кинг Джон - и даже его имя - от своего рода смешения Старины Кинга Брэйди с Принсом Джоном, но он определенно детектив из десятицентовых романов.

   А "Загадка кладбища" - настоящий дешевый роман в миниатюре. Этот факт вопиет даже в подзаголовке, который копирует "или...", типичное для подзаголовков ранних дешевых романов. Действие в первую очередь стремительно. Двенадцать довольно коротких главок (в некоторых менее 50 слов) повествуют нам следующую зловещую историю:

   Джозеф Бернс умирает. Приходской священник, м-р Добсон, по завещанию Бернса должен бросить на его могиле шар в точку, помеченную "А". Он делает так - и исчезает. Некто по имени Белл объявляется в доме дочери Добсона с обещанием вернуть ее отца за сумму в ё10 000. Дочь, недолго думая, звонит в полицию и кричит: "Пришлите Кинга Джонса!" Кинг Джонс, явившись собственной персоной, обнаруживает, что Белл выпрыгнул в окно. Он преследует Белла до железнодорожной станции, но тот, к несчастью, заскакивает в отходящий поезд; еще печальней (и неправдоподобней) то, что между Мэйнвиллом, где разворачивается действие, и "большим городом" Кентом, туда следует поезд, нет телеграфного сообщения. Кинг Джонс бросается в контору наемных экипажей и говорит черному кучеру, что даст ему два доллара (хотя ранее упоминались фунты), если тот довезет его до Кента за пятнадцать минут. Белл прибывает в Кент, встречается со своей бандой головорезов (в нее входит и женщина по имени Линди) и готовится отплыть с ними на корабле, когда на сцене драматически появляется Кинг Джонс, восклицая: "Джон Белл, ты арестован именем Королевы!" На суде он рассказывает, что Добсон провалился в потайной люк, почеменный "А", и содержался в "ярко освещенном и роскошно убранном помещении", откуда спасся, сделав восковую копию ключа от двери, и внезапно появился на суде. Белла пожизненно отправляют в тюрьму, а мисс Добсон, "кстати", становится миссис Кинг Джонс.

   В этой истории немало интересного. Во-первых, в самом начале намекается на сверхъестественность внезапного исчезновения Добсона, хотя даже случайному читателю сразу становится ясно, что речь идет всего лишь о каком-то надувательстве. Позднее Лавкрафт упрекал Анну Радклифф за намеки на сверхъестественное, которые затем дается неправдоподобное естественное объяснение; в собственных зрелых работах он тщательно избегал этой ошибки.

Перейти на страницу:

Все книги серии Шедевры фантастики (продолжатели)

Похожие книги

100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее