Жизнь Ленина

Левых ужаснули пораженческие уступки, на которые был готов Ленин. Его точка зрения была им известна: 8 марта, на заключительном вечернем заседании съезда, он зашел так далеко, что предложил «не отказываться от использования буржуазного парламентаризма», «если ход борьбы отбросит нас назад». «Думать, что нас не откинут назад, — утопия». Если это случится, говорил Ленин, если «враждебные силы» отбросят большевиков назад и воздвигнут старое парламентарное государство, то они используют парламент, в то же время стараясь восстановить государство нового типа, советское государство. Эта мрачная перспектива придавала новые силы антиленинской непреклонности левых.

Теперь открыли огонь тяжелые орудия оппозиции: ее вождь, 29 летний Бухарин, Радек, Урицкий, Рязанов, Бубнов и другие. Во время прений Ленин делал заметки, готовясь отвечать. «Мы, левые, всегда правы!» — воскликнул Бухарин. «Искусник же этот Бухарин», — комментирует на клочке бумаги Ленин. (Ленин очень любил остроумного, пламенного, жизнерадостного, образованного и артистичного Бухарина и ласкательно называл его «букашкой».) Передышка продлится «всего несколько дней», спорил Бухарин. «Будет ли он добиваться длинной передышки?» — записал Ленин на четвертушке бумаги, сохранившейся в архиве^{386}. «Колебания нашей партии деморализуют народ и пролетариат и армию», — продолжал Бухарин. «Верно, — записывает Ленин. — Кто же колебался? ЦК, а в ЦК кто? да вы же «левые» друзья!» Как хороший марксист, Бухарин пытался объяснить раскол в партии классовой структурой России. Сторонники компромисса, во главе с Лениным, отражали настроения «мешочников», мелких буржуа и «усталых крестьян».

Такова была суть доводов, выдвинутых левыми. Они боялись, что политика Ленина будет означать соглашение с крестьянством и мелкой буржуазией, а это было бы равносильно прекращению классовой борьбы внутри России. Они призывали к классовой борьбе за рубежом, к революции.

Троцкому пришлось выступать, как главе советской делегации в Бресте. Но он был расстроен. Россия стояла перед лицом первой из многих дилемм, поставленных преждевременной революцией, «выкидышем», произведенным войною и оставшимся в живых, благодаря войне. Левых больше интересовал характер революции, чем Брестский договор. Если ей суждено было стать буржуазно-демократической с националистическим оттенком, а не пролетарской диктатурой, они готовы были презреть ее, как формальность, и принести ее в жертву на алтарь мировой революции. Троцкий был согласен с Бухариным, но он соглашался в тоже время и с Лениным, не будучи, на самом деле, ни с тем, ни с другим. Не в силах сделать выбор, он произнес плохую речь. Еще в середине февраля Троцкий сказал в Петросовете, что, если бы пришлось воевать, «мы должны были бы отдавать десять своих солдат за одного немецкого»^{387}. Он добавил, однако, следующее: «Я считаю в высшей степени невероятным наступление германских войск против нас, и если возможность наступления перевести на проценты, то 90 процентов против, а 10 процентов за»^{388}. Теперь, перед VII съездом партии, он признал это ошибкой: «Я был одним из тех, которые думали, что германцы наступать не будут… Разумеется, мы сделали рискованный шаг» 10 февраля. «Здесь на карту было поставлено очень многое: поддержит ли нас европейский пролетариат или не поддержит? Во втором случае мы будем раздавлены… Товарищ Ленин считает, что сегодня необходимо подписать мир, после того как немцы взяли Ревель и др. города; другое крыло, к которому я принадлежу, считает, что сейчас единственная возможность для нас, поскольку это зависит от нашей воли, — воздействовать революционизирующим образом на германский пролетариат». Кроме того, Троцкий выступил против заключения мира с марионеточным правительством Украины во главе с Винниченко, хотя понимал, что Ленин готов пойти на такую уступку ради сохранения мира с Германией. Таким образом, у него были разногласия с Лениным. Несмотря на это, он не собирался препятствовать ратификации договора, подписанного в Бресте 3 марта: «Я не буду вам предлагать его не ратифицировать. Я с большим уважением отношусь к той политике, которая нашла свое выражение в подписании мира, в его ратификации, в той или иной передышке, даже хотя бы неопределенного исторического размера. Тут совершенно правильно указывалось, особенно тов. Лениным, что войну нужно вести как следует». Для этого России нужны были военные материалы. «Если их нам даст Америка, которой сегодня по тем или иным соображениям выгодно продать винтовки и пушки, так мы возьмем их для своих целей, не пугаясь того, что это исходит от империалистов. Так мы вместе с тов. Лениным смотрели на дело и рассчитывали, что Америка даст военное снаряжение, исходя, конечно, из своих соображений». От голосования Троцкий решил воздержаться, чтобы Ленин не ушел со своего поста, как он угрожал сделать. Троцкий заявил, что не может и подумать о таком расколе партии, не говоря уже о том, чтобы внести в него свою лепту^{389}.