Жизнь Ленина

Тем не менее дискуссия не прекратилась. Конец гражданской войны и крестьянское волнения отметили конец 1920 и первые месяцы 1921 года в качестве поворотного пункта. Многие пролетарии ощущали, что существует выбор между двумя крайностями: или власть рабочих и социализм, или бюрократическая диктатура. С миром пришла свобода обсуждения. Люди чувствовали, что пришел исторический час решения, от которого зависит грядущая судьба советского государства. Они хотели участвовать в этом решении и взять будущее в свои руки. «Все, к кому я только по этому поводу обращался с вопросами, немедленно начинали ораторствовать, как на собрании», — писал Рэнсом, изучавший течение профсоюзной дискуссии. В конце концов, Рэнсом пришел к трем заключениям об общественном мнении того времени: 1) «все, кроме нескольких сумасбродов, отказались от идей 1917 года, последствием которых было увольнение рабочими тех управляющих или технических специалистов, чьи распоражения им хоть в малейшей степени были не по нраву. Эти прежние представления и то, к чему они вели, — перерывы в работе, случаи, когда управляющих зашивали в мешки, бросали в пруд или вывозили на тачках, — все это осталось позади, как курьезы истории». 2) «…трудовая повинность… по крайней мере внутри компартии, принимается, как должное», 3) О рабочем контроле все еще спорят: большинство против участия рабочих в управлении хозяйством и за единоличное руководство, осуществляемое под игом партии^{784}.

Рабочие коллегии остались в прошлом. Трудовая повинность была признанием тяжелых фактов хозяйственной разрухи. Существование трудармий с военной дисциплиной и рабочее управление заводами не могли не исключать друг друга. Ленин стоял перед выбором между идеологически заманчивым и практически необходимым. Он выбрал необходимое.

Но к осени 1920 года дискуссию о профсоюзах стал заглушать внешний шум, шум выстрелов и жалобы крестьян, не представленных в профсоюзах. Они требовали возвращения к капитализму.

Как мог Ленин согласиться на капитализм в деревне и, одновременно с этим, на социализм в городе? Как мог он разрешить крестьянам свободно торговать, а рабочих, класс, преданный революции, приковать к тачке военной дисциплины? В конце концов, ветер, дувший из деревни, унес с собою и трудовую повинность и мечты о рабочем управлении. Бесправное крестьянство сумело наложить вето и на профсоюзную программу оппозиции, и на программу Ленина. Трудовая повинность была и не нужна, потому что рабочие были покорны и без нее, и не возможна, потому что происходили крестьянские восстания. По грубоватому выражению Рэнсома, профсоюзы «стали гигантским громкоговорителем, с помощью которого компартия сообщала рабочим массам о своих опасениях, надеждах и решениях»^{785}.

Громкоговоритель — это большой, но неодушевленный инструмент.

Панихида по профсоюзной оппозиции и по свободным профсоюзам вообще была пропета на X съезде РКП в марте 1921 года. Рабочий класс с тех пор был подчинен коммунистической партии. Теперь эту партию Сталин должен был покорить себе. К этой цели он шел неслышными шагами, работая за кулисами. Крестинского, Преображенского и Серебрякова, подписавших предложение Троцкого, не переизбрали в ЦК, и они потеряли организационные должности в секретариате, доставшиеся теперь Молотову, Ярославскому и Михайлову, т. е. сталинцам. Ворошилов (правая рука Сталина под Царицыном), Фрунзе (критиковавший военные взгляды Троцкого) и Орджоникидзе (которого Сталин прочил в свои наместники на Кавказе) попали в ЦК. В Политбюро была избрана прежняя «пятерка»: Каменев, Ленин, Сталин, Троцкий и Зиновьев (последний заменил Крестинского, поплатившегося за поддержку проекта Троцкого). Молотов стал кандидатом в члены Политбюро.

Таким образом, равновесие сил сильно изменилось в пользу Сталина. Его подъем на самую вершину советской пирамиды начался еще при Ленине и с согласия Ленина, в политике никогда не руководствовавшегося своими чувствами. Лично он чувствовал себя близко к Троцкому, чем к Сталину. У них было больше общего и лично, и политически. Но в дискуссии о профсоюзах Троцкий нарушил дисциплину и, по мнению Ленина, едва не привел партию к расколу, в то время как Сталин, из соображений неизвестных Ленину, встал на защиту единства партии. А партийная дисциплина, «партийность», была для Ленина выше и личных соображений, и интересов рабочего класса, и самой доктрины.

36. ВЕЧЕР НАКАНУНЕ КАПИТАЛИЗМА