Жизнь Ленина. Том 1

Этот вопрос привел к кризису в большевистской партии. 17 ноября 1917 года четыре члена болыневист-ского кабинета — комиссар торговли и промышленности В. Ногин, комиссар по внутренним делам А. Рыков (позже ставший председателем совнаркома), комиссар земледелия В. Милютин и комиссар по продовольствию Т. Теодорович — объявили об уходе из Совета народных комиссаров. Пять других видных большевиков присоединились к ним, заявляя: «Мы стоим на точке зрения необходимости образования социалистического правительства из всех советских партий... Мы полагаем, что вне этого есть только один путь: сохранение чисто большевистского правительства средствами политического террора... это ведет к отстранению массовых пролетарских организаций от руководства политической жизнью, к установлению безответственного режима»¹. В тот же день Ногин, Рыков, Милютин, Каменев и Зиновьев подписали заявление сходного содержания, осуждая однопартийное правительство и снимая с себя ответственность «за эту гибельную политику»^{226 227}. На этом основании они объявили о своем уходе из ЦК партии. Ленин назвал их шаг «саботажем» революции. Когда некоторые из этих либеральных большевиков высказали протест по поводу закрытия антисоветских газет, Ленин ответил издевками.

Полемика осталась безрезультатной. Мятежники вернулись в ЦК. Ленин выиграл. Ужас грядущей однопартийной тирании бросил длинную тень на эту полемику. Гр. Закс, заметивший «позорное молчание» Западной Европы, и согласившиеся с ним большевики-схизматики предвидели, что слабый режим Ленина-Троцкого прибегнет к террору, чтобы продержаться, пока европейский социализм придет им на подмогу. Поэтому они предпочли бы прочную коалицию и поменьше иллюзий относительно багрового зарева на Западе. Ленин упрекал маловеров. Но он тоже сомневался, выживет ли советский режим, если Европа не опровергнет обвинения в позорном молчании и не заговорит на громовом языке революции. Поэтому, ведя переговоры с иностранными дипломатами в Брест-Ли-товске, советские делегаты косились на Запад, ожидая увидеть красные сполохи на горизонте.

РОЖДЕСТВО

И ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЕ ДЕКАБРЯ

В 1919 году Артур Рэнсом из «Манчестер Гардиан» беседовал с Лениным в московском Кремле. Ленин сказал ему: «Россия была единственной страной, где могла начаться революция». Рэнсом заметил, что в России революционерам было куда отступать (а в Англии не было).

«Да,— согласился Ленин,— нас спасли расстояния. Немцы их боялись». В 1918 году, прибавил Ленин, немцы «могли нас съесть и добиться мира, который им бы с радостью дали союзники в благодарность за наше уничтожение» *. Но немецкие генералы помнили о московском походе Наполеона. За Москвой простиралось знакомое Ленину Поволжье, а за ним — Урал и бесконечная Сибирь, так хорошо знакомая Ленину, Троцкому, Сталину, Каменеву и почти всем большевикам, отбывавшим там ссылку. Русские расстояния успокаивали Ленина. Если бы дошло до худшего и немцы, пренебрегая договором, пошли войной на большевизм, советское правительство могло, захватив свои немногочисленные папки с делами, перебраться на восток, выждать, отдав пространство за время, и призвать мороз и опустошение себе в союзники вместо западных капиталистов.

Мира не надо бояться, в войне нет добра. Таковы были основы политики Ленина по отношению к Брест-Литовску. Было и еще одно соображение: «Крестьянство все еще причиняет нам затруднения»,— сказал Ленин Рэнсому в 1919 году^{228 229}. Поволжье, Сибирь, Средняя Россия и, в первую очередь, Украина были густо населены крестьянами, готовыми к мятежу. Это заставляло Ленина добиваться успеха мирных переговоров любой ценой.

Революция отвлекла помыслы людей от внешнего мира и сосредоточила их на внутренних проблемах: разделе земли и перераспределении власти в городе и деревне. Здесь в советском режиме развилось внутрен-

нее противоречие: чтобы обеспечить поддержку масс, он должен был обратить внимание на внутренние трудности, а чтобы избежать падения, ему нужно было способствовать революции за границей. Ленин считал, что мир, как бы дорого он ни обошелся, будет полезен в обоих отношениях. Среди коммунистов были и инакомыслящие. Сепаратный мир с Германией, возражали они, погубит мировую, а следовательно, и советскую революцию. Эти разногласия подрывали переговоры в Брест-Литовске, оставляя Ленина в меньшинстве.