Жизнь Ленина. Том 1

ЦК постановил семью голосами (Ленин, Стасова, Зиновьев, Свердлов, Сталин, Сокольников и Смилга) против четырех (Бубнов, Урицкий, Ломов и Бухарин) при четырех воздержавшихся (Троцкий, Дзержинский, Крестинский и Иоффе) принять немедленно германское предложение, единогласно — готовить немедленно революционную войну, за отсутствием иной альтернативы, и единогласно при трех воздержавшихся — провести опрос советских избирателей Москвы и Петербурга ^{347 348}.

На объединенном заседании фракций большевиков и левых эсеров ВЦИК Ленин сказал: «...Наш русский пролетариат совершенно неповинен, если германская революция опоздала. Она придет». Надо подписать мирный договор, добавил он, привести в порядок железные дороги и продовольственный вопрос и создать, таким образом, «крепкую и прочную армию на защиту своей революции, а до того времени безусловно социалистическая революция в Германии подоспеет»³⁴⁹. Голосования не было.

Из-за длительных дебатов пленарное заседание

ВЦИК было открыто только в 3 часа ночи на 24 февраля. Все сознавали историческое значение этого момента. Время истекало. Первым выступил Ленин, повторив в своей речи с большой силой и убедительностью доводы, использованные им в течение последних дней¹. Ю. О. Мартов, лидер меньшевиков, и правые эсеры высказались против подписания мира. А. Ю. Ге от имени анархистов-коммунистов провозгласил «террор и партизанскую войну на два фронта» — очевидно, против немцев и против консервативных большевиков, вроде Ленина: «Лучше умереть, чем жить под гнетом германского империализма». Яростный левый эсер и проповедник террора Б. Д. Камков в своем выступлении издевался над малодушием тех, кто склонился перед требованиями Германии.

Председатель Свердлов поставил вопрос на голосование. Большая часть большевиков, противников подписания мира, покинула зал заседания до голосования. Предложенная фракцией большевиков резолюция была принята 116 голосами против 85-ти при 26-ти воздержавшихся и 7-ми отказавшихся голосовать^{350 351}. Это дало Совнаркому полномочия заключить мир.

24 февраля из Петрограда выехал советский дипломатический курьер с официальным ответом советского правительства на условия мира, предложенные германским правительством. Рано утром 25 февраля в Брест выехала советская мирная делегация в составе Сокольникова (председателя), Иоффе, Петровского, Ка-рахана и Чичерина (заместителя наркома по иностранным делам). Сокольников и Иоффе сначала отказывались от участия в делегации. Сокольников был сторонником подписания мирного договора, но не хотел в нем участвовать лично, а Иоффе вообще был против подписания. Оба повиновались особому постановлению ЦК³⁵².

На станции Новоселье оказался взорванным мост, и делегация не могла ехать дальше. Послали телеграмму Ленину, прося известить германское командование о положении делегации. Подозревая уловку, свидетельствующую о колебаниях среди делегатов, Ленин послал им радиограмму: «Не вполне понимаем вашей телеграммы. Если вы колеблетесь, это недопустимо. Пошлите парламентеров и старайтесь выехать скорее к немцам»¹. Затем Ленин запросил у железнодорожной администрации номера поездов, с которыми выехали делегаты и дипкурьер, и время их следования.

Пешком и на ручной дрезине делегаты, наконец, добрались до Пскова. Город был погружен во тьму и хаос, но скоро Сокольников с товарищами обнаружили, что он оккупирован немцами. Немцы же обнаружили их. После разных злоключений, путаницы и объяснений им дали ночлег и возможность проследовать на другой день в Брест. В Бресте советские представители потребовали, чтобы германская армия прекратила наступление, но, действуя по инструкции верховного командования, полномочный представитель Германии посол фон Розенберг заявил, что это невозможно. Он сообщил русским также, что им дается всего три дня на переговоры, предшествующие подписанию договора. Большевистские делегаты решили подписать без дискуссии и без попыток смягчить условия. Когда 1 марта им предъявили окончательный текст договора, они поняли, что его условия не только хуже тех, которые были предъявлены Центральными державами во время Брестских переговоров, но даже превосходят в жестокости те, что были получены 23 февраля от Гофмана. Тем не менее, русские согласились подписать немедленно, чтобы остановить вторжение и в то же время подчеркнуть, что мир подписывается под острием штыка. Карахан, секретарь делегации, послал Ленину соответствующие телеграммы. В одной сообщалось, что мир подписывается, в другой запрашивался поезд для возвращения в Петроград. Но вторая телеграмма прибыла раньше первой. Ленин сейчас же выслал срочный приказ всем Совдепам, приводя текст телеграммы Карахана и объясняя, что она, «по всей вероятности, означает, что мирные переговоры прерваны немцами». «Всем, всем, всем» предлагалось «быть готовыми к немедленному наступлению германцев на Питер и на всех фронтах вообще»^{353 354}.

Вскоре после этого прибыла первая депеша Кара-хана.