Жизнь Ленина. Том 1

В период между падением царя и падением Керенского Ленин громогласно повторял обещания не заключать сепаратного мира. Пытался ли он таким образом избавиться от клички «немецкий агент», вредившей его партии?

С другой стороны, Ленин, несомненно, верил в «неизбежность» мировой революции и считал войну ее инкубатором. Искренна или нет была его вера в мировую революцию, сказать трудно. Во всяком случае, пропаганда, которую он вел в ее пользу не была свободна от задних мыслей. Русскому народу нужен был мир. Ленин пообещал народу мир в обмен на политическую поддержку. Мира можно было достичь двумя путями — сепаратным или всеобщим, который положил бы конец войне повсюду. Требовать сепаратного мира было бы неудобно и непрактично. Всеобщий мир вследствие революции «по крайней мере» во Франции и в Германии казался, в условиях революционной России, логичным предложением. А для Ленина это было самой лучшей политической платформой: большевистская революция в России зажигает европейскую революцию, которая принесет мир.

10

РОКОВОЙ ДЕНЬ

Порожденный изнурительной войной, большевизм унаследовал ряд слабостей. Вся ленинская эра была эрой национальной слабости. По сути дела, Россия снова стала великой державой только после Второй мировой войны. Ленин не мог этого предвидеть в 1917 году, но с первого своего дня у власти он чувствовал неустойчивость правительства и пытался его стабилизировать. 7 ноября, провозглашая низвержение Керенского в нескольких строках, набросанных на клочке бумаги, он пытается выиграть политические симпатии населения, обещая солдатам — мир,

крестьянам — землю, рабочим — «контроль» над производством. «Да здравствует революция солдат, крестьян и рабочих!»¹

Ленин не знал, сможет ли его партия удержать власть. Через два дня после переворота он связался по прямому проводу с областным комитетом армии и флота в Гельсингфорсе: «Есть известия, что войска Керенского подошли и взяли Гатчину, и так как часть петроградских войск утомлена, то настоятельно необходимо самое быстрое и сильное подкрепление... Нам нужен максимум штыков, но только с людьми верными и готовыми решиться сражаться». Таких было не много. Ленин спрашивал, может ли Гельсингфорс «обеспечить их доставкою продовольствия». «Есть ли у вас запасы винтовок с патронами? Посылайте как можно больше»^{215 216}.

Положение было шаткое, и Ленин не мог игнорировать его политических аспектов. Он неоднократно уверял своих колеблющихся сторонников и страну, что желает избежать гражданской войны. Он говорил, что стремится к коалиции с крестьянами: «Земельный закон нашего правительства, целиком списанный с эсеровского наказа, доказал на деле полную и искреннейшую готовность большевиков осуществлять коалицию с огромным большинством населения России»²¹⁷.

Ленину вряд ли могло быть приятно признание, что он позаимствовал аграрную программу эсеров и что эсеры, традиционные враги большевизма, представляют крестьянское большинство. Он был искренен поневоле. Он все еще ссылался на будущее Учредительное Собрание как на высший орган власти²¹⁸.

Ленин осудил тех товарищей, которые подвергли критике его мирное предложение за то, что оно не было ультиматумом, требующим от всех воюющих сторон прекращения военных действий. Ультимативное требование, указывал он, может быть и не принято²¹⁹.

Существование нового режима зависело, в первую очередь, от выхода России из мировой войны. Стремление большевиков к общему прекращению военных действий объясняется разнообразными причинами. Впрочем, хватило бы и одной: желания удержать власть. Но «Декрет о мире», принятый Вторым съездом советов в И часов вечера 8 ноября 1917 года²²⁰, еще до формального назначения кабинета (Совета народных комиссаров), был, подобно сотням декретов, с тех пор выпущенных Кремлем, так начинен пропагандой, что мог возбудить лишь скептическое отношение со стороны тех, кому он был адресован, и создать впечатление, что целью большевиков в данном случае было приобретение пролетарских единомышленников, а не улучшение международных отношений. Если, как Ленин неоднократно утверждал, капиталистические державы воевали за расширение своих империй, как можно было ожидать от правительств воюющих стран немедленного вступления в переговоры «о справедливом демократическом мире»? Ведь в декрете далее сказано, что «таким миром рабоче-крестьянское правительство считает немедленный мир без аннексий (т. е. без захвата чужих земель, без насильственного присоединения чужих народностей) и без контрибуций».

За этим предложением следуют два абзаца, в которых разъясняется природа империалистических захватов и еще один, который гласит: «Продолжать эту войну из-за того, как разделить между сильными и богатыми нациями захваченные ими слабые народности, правительство считает преступлением против человечества и торжественно заявляет свою решимость немедленно подписать условия мира, прекращающего эту войну на указанных... условиях». С кем?