Жизнь Ленро Авельца

Но ситуация изменилась: война в Африке выиграна, Армия Земли создана и испытана, религия снова в центре внимания. Генерал Уэллс сразу же после назначения обратил на ИГ своё ОКО.

Впервые Армия Земли схватилась с ИГ в предгорьях Кавказа (я об этом упоминал). Мы одержали решительную победу, и вопрос о проведении крупномасштабной операции повис в воздухе. Я знал, что штаб прорабатывает варианты, а администрация генсека им препятствует. Но за военную операцию выступал Уэллс, а это кое-что значило.

Главнокомандующий Редди смотрел в рот скептику Мирхоффу. Тогда Уэллс объединился с его начштаба Лидией Гиббс – ветераном спецназа, женщиной во многих отношениях выдающейся – и с Максом Тинкером, возглавлявшим военный комитет Генассамблеи, лоббистом ВПК.

Триумвират оказался успешен: они атаковали Мирхоффа и предложили ему такое количество планов, что у генсека просто взорвалась голова. Он наконец дрогнул и собрал совещание, на которое по предложению Уэллса вызвали и меня. Редди и Мирхофф косились на меня, пока Уэллс зачитывал доклад, – и не зря, потому что моя точка зрения удивительным образом совпала с мнением генерала: военная ликвидация ИГ должна стать целью нашей политики в регионе.

– Это не мы должны беспокоиться о том, как в мусульманском мире расценят нашу политику, – повторил я свою любимую банальность, – это они должны беспокоиться, как бы не навлечь на себя наш гнев. Судьба Исламского Государства должна послужить предостережением. Мой комитет поддерживает военную операцию.

Я не расшифровал, правда, что имею в виду. Говоря о предостережении, я говорил не о радикалах – тех вряд ли переубедишь, – а о так называемом умеренном исламе, о теократиях вроде Ирана или Саудовской Аравии. Организация наняла меня покончить с мусульманскими режимами Востока, и для меня отличие было в форме, а не в сущности. ИГ – страна-изгой, его можно убрать прямой интервенцией. Со странами-членами Организации такое, увы, невозможно. Надо искать обходные пути. Я надеялся, что атака на ИГ заставит их наконец-то принять программу реформ, на которой я настаивал последние годы.

Лёд тронулся. Мирхофф одобрил новый план Уэллса – Гиббс. План плохой, весь из компромиссов, но рабочий, а это главное.

Операции дали кодовое название «Рамадан» (и нет, без связи с месяцем). Она включала в себя четыре этапа.

Первый – бомбёжка инфраструктуры и рубежей, провокация с территории Израиля (изначально подразумевались точечные удары по городам, но Мирхофф испугался слишком больших жертв).

Второй – агенты Уэллса, внедрённые в ближнее окружение Ихаба, должны либо сами устранить его, либо дать точную наводку для ракеты.

Третий – десантная операция со стороны Каспийского моря и Персидского залива и одновременно проникающая атака со стороны Ирана, чьим согласием ещё предстояло заручиться.

И, наконец, четвёртый этап, включения которого в изначальный военный план добился я. Речь об управлении во время переходного периода, когда армия ИГ уже разбита, правительство отсутствует, а оружие массового поражения и 80 % территории в наших руках. Вот когда начнётся настоящая работа – на освобождённых территориях нужно учредить администрацию, установить порядок, провести работу с гражданскими и обезопасить их как от недобитых террористов, так и от них самих.

На первых трёх этапах моему комитету отводилась вспомогательная роль – поддержка операции в ГА. На четвёртом этапе мы выступали вперёд. Разобраться с мешаниной верований и квазирелигий, не допустить на освобождённых территориях вспышек религиозных бунтов, облагородить регион, открыть светские школы и выстроить гражданскую власть – серьёзная задача, гораздо сложнее, чем стрелять и бомбить.

Честно: оставшись один, я закричал от радости.

Грандиозно! Я получил шанс развенчать миф, что демократия якобы не импортируется и будто бы есть народы, к ней непригодные. В Аббертоне, в пылу дебатов о судьбах Ирака и Ливии, я о таком и мечтать не мог.

Первый этап прошёл гладко. Генассамблея и Совбез одобрили операцию, Сеть молчала, и первые бомбардировщики стартовали с авиабаз Израиля, Сирии и Ливана, с авианосцев в Средиземном и Индийском морях, а Керро Торре улетел в Иран ублажать шиитский режим.

Что он мог им предложить? Экономические преференции? Льготы Всемирного банка? Да, базовый набор присутствовал, но важнейшим пунктом переговоров стало «унижение Ленро Авельца». Мне пришлось подняться на трибуну Генассамблеи и заявить, что «народ Ирана сам имеет право выбирать, по каким законам ему жить, – это атрибут развитой демократии».

К счастью, мои слова ещё никогда ни к чему меня не обязывали.

В первые дни операции ИГ понесло крупные потери. Уже позже я узнал, что сразу после первых бомбёжек и столкновений на границе с Израилем штаб предложил отказаться от изначального плана и наступать немедленно. Величайший гений стратегии, новый Клаузевиц и Сунь Цзы современности, главнокомандующий Нишант Редди рассудил, что израильтяне мутят воду, и отказался.