Жизнь Льва Шестова том 1

Я знавал одного батюшку, который был левым социалистом, а потом стал белым. Он выдал мне бумагу, в которой значилось, что я на что-то уполномочен, и она послужила мне пропуском в Крым, а дальше — в Константинополь. Но если бы я показал свой паспорт, в котором значилось — вероисповедания иудейского, — я бы пропал. (Фондан, стр.156).

В середине октября Шестовы уехали из Киева в Ялту через Харьков, Ростов и Новороссийск. Вещей взять с собой можно было очень мало. Все же Шестов повез с собой чемодан с рукописями, в котором были рукописи «Власти ключей» и «Дневника мыслей», рабочая тетрадь (Мс.19) с набросками, вошедшими в «Тысячу и одну ночь», и содержащая, кроме этого, много неизданных набросков. После трудного путешествия они приехали в Ялту 9(22) ноября. Там они начали хлопотать о выезде за границу. Кроме

Шестовых, в Ялте ждали возможности уехать семь членов семьи Шварцман (Миша с семьей, Маня с семьей), Женя с мужем и четыре члена семьи Балаховских. Сестра Лиза с мужем и тремя дочерьми оставалась в Киеве. Она не смогла выехать, так как недостаточно оправилась после тяжелой операции.

О поездке из Киева в Ялту и о своих размышлениях в это время Шестов пишет в «Дневнике мыслей»:

Месяц не писал: ехал в Крым. Теплушки, валянье на полу в Харькове, потом в Ростове, потом на пароходе, потом в Ялте. Сейчас есть комната, есть кровать. Но по- прежнему — принадлежишь не себе, а мелким заботам о насущном хлебе для сегодняшнего дня. «Мыслей» нет, и пропадает вера в мысль. Ничего угадать нельзя, ничего предсказать нельзя. И все кажется таким нелепым, бессмысленным. Кругом замученные люди, раздавленные, никчемные. Спроса нет ни на что, кроме крова, пищи, тепла. Спекулянты имеют благополучный вид, но только вид. Офицеры, которые получше, в отчаянии; которые похуже — кутят и добывают средства для кутежа спекуляцией. Газеты болтливее и бессодержательнее, чем когда бы то ни было. Бедная Россия гниет и разваливается. Все лучшее идет ко дну. На поверхности подлость и бездарность. (Ялта, 15.11.1919).

Другие занятия — дневник заброшен на месяц почти. Есть трудные обстоятельства, которые все же не мешают думать. И болезни, и холод, и голод — все мирится с исканиями. Но внешняя озабоченность — она убивает мысль. А сейчас все люди растрачиваются на такие дела. (Ялта, 12.12.1919).

Сохранилось 14 писем из Ялты, написанных Шестовым между10 ноября и 14 декабря родным, живущим за границей, в которых он просит помочь семье выехать из России и описывает все трудности, которые им приходится преодолевать. Приводим выдержки из них:

Вчера приехал из Киева в Ялту с Анной, Таней и Наташей. В Киеве дольше невозможно было оставаться: и так натерпелись. Три недели ехали… Путешествие ужасное в товарных вагонах (из Киева до Харькова 4 дня), на палубе парохода, валяться на полу в Харькове, или даже на диване в Ростове и вообще три недели в самых некультурных условиях. Мы все перетерпели и доехали наконец до Ялты… Держимся пока. Чудом добрались невредимы до Ялты. Если и дальше будут чудеса, может и до Константинополя доберемся… Соня[86], верно, кой-что рассказала тебе о нашей жизни, но она видела только цветочки, а ягодки созрели после ее отъезда. По-видимому, анархия в России не кончится ни через год, ни через два… и на скорое успокоение в России надеяться нельзя. Нам всем придется существовать только на те средства, которые остались за границей. Их нужно всячески оберегать… Всем теперь в России неслыханно трудно, и особенно, конечно, зимой — а зимы осталось три месяца и самых жестоких. Дороговизна неслыханная и все растет… Хлеб стоит 6 р. фунт, соль столько же, масло 160 р. фунт, ботинки 3500 р. и т. д. Единственная наша надежда выехать отсюда… и чем скорее, тем лучше, ведь не те уж годы, когда можно все выносить, надо выручать нас, пока не поздно… Если не выберемся к вам, мы можем оказаться в безвыходном положении, а сил у всех уже мало: все замучены. Так что сделайте возможное, чтобы облегчить нам выезд…

Что касается средств, то в этом отношении, как я уже писал тебе, у нас на руках средств нет. За границей кое-что должно быть, то, что у Саши осталось и затем партия кожи, которую в компании с Сем. Влад. купили года два тому назад, которая представляет из себя ценность в 200 или 300 тысяч франков. Придется жить очень и очень скромно. Чрезвычайно важно было бы, если бы мамаша согласилась свои деньги перевести тебе [Фане]…

Мы были настолько недальновидны и беспечны, что не подумали о будущем: теперь жестоко платимся и, если будем опять беспечны, то можем дойти до нищеты. Ведь, все у нас старые и больные, которые зарабатывать уже не могут, или малые. Только я и моя семья еще могут устроиться, но содержать всех мы не можем, ибо и самим придется жить в крайней нужде…