Жизнь мальчишки

Мы бросали фастболы, делали финты, высоко отбивали мяч вверх, посылали его низом. Бен совершал такие сильные подачи, которые мало кому удавались, а Джонни пускал крученый так, что, перед тем как влететь в перчатку, мяч делал «рыбий хвост». Увы, все мы были свергнутыми королями. Ну что ж, новый сезон всегда впереди.

Мы тренировались уже минут сорок и хорошо пропотели, когда Дэви Рэй крикнул:

– Эй, смотрите-ка, кто идет!

Мы дружно оглянулись. Глубоко засунув руки в карманы джинсов, через траву к нам брел Немо Керлисс. Он был таким же тощим, с молочно-белой кожей даже в конце лета. Мать явно держала его на коротком поводке.

– Привет! – крикнул я.

– Привет, Немо! – подхватил Дэви Рэй. – Иди к нам, сделай пару бросков!

– Отлично! – подал голос Джонни без особого энтузиазма: он хорошо помнил отбитые пальцы. – Может быть, на этот раз Бен попробует принимать твои подачи!

Немо грустно покачал головой с потупленным взором. Пройдя через поле мимо Джонни и Бена, он направился ко мне в «дом», на основную базу. Когда он остановился передо мной и поднял лицо, я увидел, что он плачет. Следы от слез блестели на его щеках, глаза за толстыми стеклами очков выглядели красными и распухшими.

– Что случилось? – с тревогой спросил я. – Кто-то обидел, избил тебя?

– Нет, – всхлипывая, ответил он. – Прошто я… я…

К нам подошел Дэви Рэй с бейсбольным мячом в руке:

– Что случилось, Немо? Ты плачешь?

– Я…

Немо всхлипнул. Он изо всех сил пытался взять себя в руки, но у него ничего не получалось.

– Я уешаю, – наконец выдавил из себя он.

– Уезжаешь? – Я нахмурился. – Но куда?

– Прошто уешаю. Уешаю иж города… – Немо махнул своей тощей рукой в неопределенном направлении. – Мы переешаем.

К нам в «дом» подошли Джонни и Бен. Так мы и стояли кружком вокруг Немо, который всхлипывал, поминутно вытирая нос. Бен не смог долго это выносить и, отойдя в сторону, принялся пинать ногами камешки.

– Я зашел к тебе домой, Кори, чтобы попрощаться, но твоя мама шкажала, что ты на бейшбольном поле, – объяснил мне Немо. – Я прошто хотел попрощаться.

– Ясно. А куда вы едете? Навестить кого-то? – спросил я.

– Нет.

Новые потоки слез заструились по лицу Немо. Смотреть на это было тяжко.

– Мы переешаем в другой город, Кори.

– Переезжаете? Куда же?

– Не жнаю. Куда-то далеко отшюда.

– Господи, – протянул Джонни. – Да вы всего-то лето в Зефире и прожили!

– Мы надеялись, что в следующем году ты будешь играть в нашей команде! – воскликнул Дэви.

– Вот именно, – подхватил я. – Ты же должен был пойти в нашу школу.

– Нет, – покачал головой Немо, и я отчетливо увидел в его распухших глазах невыносимую муку. – Жавтра мы уешаем.

– Завтра? Куда вы так торопитесь?

– Так шкажала мама. Жавтра мы уешаем. Туда, где папа шможет продавать рубашки.

Рубашки. Вот в чем дело. Рубашки. Никто в Зефире не носит хорошо сшитые белые рубашки. Я сомневался, что они пользовались большим спросом хотя бы в одном городе, куда привозил жену, сына и свои образчики ткани мистер Керлисс. Не думаю, что где-нибудь нашлось бы такое место.

– Я не шмог…

Немо поднял на меня глаза. От боли в его взгляде у меня защемило сердце.

– Я так и не шмог… жавешти себе дружей, – сказал он. – Потому что мы вше время переешали.

– Мне жаль, Немо, – сказал я. – Очень жаль, что тебе приходится переезжать.

Под влиянием внезапного порыва я вытащил из своей бейсбольной перчатки мяч и протянул его Немо.

– Вот, возьми, – сказал я ему. – Сохрани его, чтобы иногда вспоминать о приятелях, которые остались у тебя здесь, в Зефире. Ладно?

Мгновение Немо колебался. Потом протянул свою волшебную руку и схватил мяч тощими пальцами, принимая подарок. Вот тут Джонни проявил себя истинным джентльменом: мяч принадлежал ему, но он не сказал ни слова против.

Немо вертел мяч в руках, перекладывая из ладони в ладонь, и я видел отражение красных швов мячика в стеклах его очков. Он рассматривал этот мяч с таким вниманием, словно это был магический кристалл.

– Я хочу оштатшя ждещ, ходить в школу, иметь дружей, – тихо проговорил Немо. Из носа у него по-прежнему текло, и он чихнул. Потом снова посмотрел на меня. – Я хочу жить как вше. Мне до шмерти хочетшя оштатшя ждещ ш вами.

– Может, когда-нибудь вы вернетесь, – подал голос Джонни, но это прозвучало слабым утешением. – Может быть, ты сможешь…

– Нет, – перебил его Немо. – Мы никогда не вернемшя. Никогда, даже на один-единштвенный день.

Немо повернулся лицом к дому, который ему предстояло так скоро покинуть. По его щеке скатилась слеза и, дрожа, повисла на подбородке.

– Мама говорит, что папа должен продавать рубашки, чтобы у наш были деньги. По ночам она иногда кричит на него, называет ленивым и говорит, что не должна была выходить жа него жамуж. А он вше отвечает ей: «Вот подожди, в шледующем городе мне непременно повежет».

Немо снова посмотрел на меня. В это мгновение выражение его лица изменилось. Он по-прежнему плакал, но теперь в его глазах пылал гнев такой силы, что мне пришлось отступить на шаг, чтобы жар его ярости не опалил меня.