Жизнь мальчишки (др. перевод)

Она просто стояла там, одетая в длинное темное пальто, фалды которого развевались на ветру. Возможно, я почувствовал глаза того, кто наблюдал за мной еще тогда, когда я неотрывно следил за своим отцом, плывшим к тонущему автомобилю. Я слегка задрожал, холод пробрал меня до костей. Потом несколько раз мигнул, и на том месте, где только что стояла та загадочная фигура, снова были лишь деревья, раскачивающиеся на ветру.

— Кори? — позвал отец. — Дай мне руку, сынок!

Я спустился вниз, к грязному берегу и оказал ему помощь, какую был способен оказать продрогший испуганный ребенок. Потом его ноги коснулись твердой земли, и он откинул мокрые волосы со своего лба. — Надо найти телефон, — сказал он поспешно. — Там в автомобиле был мужчина. Он пошел прямо ко дну…

— Я видел… Я видел… — я указал рукой на лесную чащу, которая находилась по другую сторону от Десятой трассы. — Там кто-то был…

— Давай, пошли! — отец уже шагал к дороге крепкими мокрыми ногами, держа ботинки в руке. Я, как можно быстрее, поспешил за ним, словно превратившись в его тень, но мой взгляд вновь возвратился к тому месту, где я видел фигуру, однако никого там не было, вообще никого.

Отец завел наш молоковоз и включил обогреватель салона. Зубы его выстукивали дробь, лицо в сером предрассветном свете было бледным, словно свечной воск.

— Хреново, однако, — пробурчал он, и это потрясло меня, потому что раньше он никогда не позволял себе ругаться в моем присутствии. — Наручниками прикован к рулю. Он был прикован. Наручниками. Боже мой, лицо этого парня было все изуродовано побоями!!

— Кто это был?

— Не знаю, — он включил обогреватель на полную мощность, а потом повел машину на юг, к ближайшему дому. — Кто-то хорошенько поработал над ним, это уж точно! Боже мой, как мне холодно!

Грунтовая дорога свернула направо, и отец последовал по ее изгибу в том же направлении. В пятидесяти ярдах от Десятой трассы стоял маленький белый домик со стеклянной верандой на фасаде. Сад из розовых кустов возвышался с одной стороны участка. Под зеленым пластиковым навесом были запаркованы две машины: красный «Мустанг», а другой автомобиль — старый «Кадиллак», местами покрытый пятнами ржавчины. Отец остановил машину прямо возле фасада дома и сказал мне:

— Подожди здесь, — и в промокших носках направился к двери и нажал на кнопку звонка. Он вынужден был нажать на звонок во второй раз; только тогда дверь с колокольным перезвоном распахнулась и в проходе показалась рыжеволосая женщина раза в три крупнее моей мамы, одетая в купальный халат с вышитыми на нем черными цветочками.

Отец обратился к ней:

— Мисс Грейс, мне необходимо воспользоваться вашим телефоном для срочного звонка…

— Вы весь мокрый! — голос мисс Грейс напоминал скрежет ржавой пилы. Она взяла сигарету в другую руку, и на пальце у нее неожиданно блеснуло кольцо.

— Случилось кое-что очень плохое, — сказал ей отец, и она вздохнула, словно налившаяся свинцом грозовая туча перед дождем, но потом сказала:

— Ладно. В таком случае можете пройти… Только поосторожнее с ковром…

Отец вошел в дом, и дверь с колокольчиками закрылась за ним, а я продолжал сидеть в нашем молоковозе. Тем временем первые оранжевые лучи солнца стали пробиваться из-за расположенных к востоку холмов. Я по-прежнему ощущал запахи озера: внутри грузовичка рядом со мной под креслом отца натекла лужа воды. Я видел кого-то, стоявшего в лесной чаще. Я знал, что я видел. Разве я не видел? Почему же он не вышел посмотреть, что произошло с тем человеком в машине? И кем вообще был тот человек в машине?

Пока я гадал над всеми этими вопросами, дверь вновь отворилась и на пороге показалась мисс Грейс, которая теперь уже надела поверх своего халата мешковатый белый свитер. На ногах у нее оказались полукеды, ее лодыжки были толстыми словно молодые деревца. В руках у нее была пачка печенья «Лорна Дун», и она подошла к нашему молоковозу и улыбнулась мне.

— Эй, там, в машине, — позвала она. — Ты, конечно же, Кори…

— Да, — ответил я.

Мисс Грейс не особо много выигрывала от улыбки. Ее губы были очень тонкими, нос — широким и плоским, а брови, подведенные черным карандашом, нависали над глубоко посаженными глазами. Она протянула мне пачку печенья:

— Печенье хочешь?

Я был не голоден, но родители учили меня никогда не отказываться от подарков. Я взял одно печенье.

— Бери два, — предложила мисс Грейс, и я взял второе печенье. Она сама тоже съела печенье, потом затянулась сигаретой, и слабый дымок пошел у нее из ноздрей. — Твой отец — наш молочник, — сказала она, немного помолчав. — Я думаю, ты найдешь нас в вашем путевом листе. Шесть кварт молока, две пахты, два шоколада и три пинты сливок.

Я сверился с листом и квитанциями заказов. Там оказалось ее имя — Грейс Стаффорд — и заказ, в точности такой, как она говорила. Я сказал ей, что сейчас достану все для нее, и стал собирать заказ.

— Сколько тебе лет? — спросила мисс Грейс, когда я принялся за дело. — Двенадцать?

— Пока нет, мэм. Двенадцать исполнится только в июле…