Жизнь мальчишки. Том 2.

Вскоре из парадных дверей появился мистер Притчард, мы уселись в лимузин и вернулись домой.

Глава 4 Гнев Пяти Раскатов Грома

В понедельник я обнаружил, что Демон ко мне охладела; ее грязные пальцы наконец оставили в покое мою шею. Теперь взгляд ее сумасшедших глаз не отпускал Ладда Дивайна. И все это сделала одна-единственная поздравительная открытка, легкомысленно приписанная себе Ладдом. В колледже из Ладда вышла настоящая звезда футбола; наверное, потому, что с некоторых пор в школе ему только и приходилось, что без устали практиковаться в умении быстро бегать и уворачиваться.

История с днем рождения Бренды Демона имела и еще одно последствие. Во время большой перемены я, будто невзначай, поинтересовался у Демона, как прошел праздник. Она коротко взглянула на меня, словно в ее новом мире я лишь на ноту отстоял от состояния полной невидимости.

— О, было очень весело, — ответила она, и ее взгляд вернулся к будущему футбольному чемпиону. — Собрались все мои родственники. Был пирог и мороженое.

— А подарки? Подарки были?

— Угу. — Демон принялась грызть свой грязный ноготь, при этом сальные волосы упали ей на глаза. — Мамочка и папуля подарили мне аптечку первой помощи, тетя Грета — перчатки, которые сама связала, а моя кузина Чили — засушенный венок из лесных цветов, который нужно повесить над кроватью на счастье. — Здорово, — проговорил я. — Это настоящее… Я едва это не пропустил. Теперь нужно было быстро отмотать пленку обратно.

— Кузина Чили? — переспросил я. — А как ее фамилия?

— Парселл. Вернее, раньше она была Парселл. До тех пор, пока не вышла замуж за фермерского парня и аист не принес им ребеночка.

Демон вздохнула.

— Правда, Ладд самый красивый в школе? Иногда мне кажется, что Бог просто обожает над нами насмехаться.

Прошел сентябрь; наступившее утро было уже октябрьским. За одну ночь холмы оказались расписаны золотом и пурпуром, будто над ними поработал какой-то трудолюбивый художник. Днем по-прежнему было тепло и даже жарко, но утром хотелось надеть свитер. Стояло бабье лето, когда в витринах зеленной лавки выставляют корзины, полные спелых плодов и овощей, а на тротуаре под ногами нет-нет да и попадется шуршащий палый лист.

***

У нас в классе прошел урок “Покажи и расскажи”, на который каждый должен был принести что-нибудь важное и интересное, а потом рассказать остальным, что это такое и почему оно представляет ценность. Я принес несколько выпусков “Знаменитых чудовищ”, зная наперед, что при виде такого сокровища Луженая Глотка взорвется, как шутиха, отчего я надолго укреплю свою репутацию героя Сопротивления. Дэви Рэй принес сорокапятку “Я тусуюсь” и фотографию электрогитары, на которой он мечтал научиться играть, как только его родители смогут оплачивать уроки. Джонни принес свои наконечники для стрел, аккуратно завернутые в вату и рассортированные по отдельным ящичкам металлической коробки для рыболовной наживки.

Без всякого сомнения, коллекция Джонни казалась нам настоящим чудом, над которым нужно было трястись. Наконечники были маленькие и большие, светлые и потемнее: глядя на них, хотелось думать о временах, когда леса еще были нетронутыми, единственным источником света в них были индейские костры, а Зефир существовал лишь в воспаленном мозгу какого-нибудь бесноватого шамана, бившегося в конвульсиях. Джонни собирал эти наконечники, сколько я его знал, то есть со второго класса. В то время когда мы, остальные, только бегали, прыгали и предавались легкомысленным играм, совершенно не обращая внимания на пыльные осколки прошлых эпох, попадавшиеся нам под ноги, Джонни не терял времени зря: он обшаривал лесные тропинки и русла ручьев в поисках изящных остроконечных предметов для пополнения своей чудесной коллекции. К описываемому моменту у него собралось около сотни экземпляров. Он часто и любовно чистил и полировал свои наконечники — никакого щелока или мыла, это было равносильно оскорблению, — перебирал их, любовался ими и снова тщательно прятал в коробку для рыболовной наживки и снастей. Иногда я представлял себе, как Джонни в своей комнате в одиночестве перебирает свое богатство, наверняка раздумывая при этом, какой была жизнь в Адамс-Вэлли двести лет назад. Может, Джонни представляет четырех приятелей-индейцев, у которых есть четыре собаки и четыре быстрых коня. Индейцы жили в вигвамах, в одной деревне, и любили посидеть кружком и поболтать о жизни, о школе и прочих вещах. Я никогда не спрашивал Джонни, о чем он думает, глядя на свои наконечники, но ведь могло быть так, что он думал об этом, верно?

В день, когда должен был состояться урок “Покажи и расскажи” — которого я вот уже неделю дожидался с тайным содроганием, пытаясь угадать, что же принесет нам похвастаться Демон, — я встретился со своими друзьями перед началом занятий на обычном месте, у школьного забора. Мы оставили наши велосипеды вместе с десятками других, приковав их за рамы персональными цепочками с замками. Некоторое время мы стояли на солнышке, которое в это прохладное утро только-только начинало пригревать.