Жизнь мальчишки (Том 2)

Мистер Моултри забился, пытаясь, словно червяк, вывернуться из-под кучи мусора, но, не преуспев, только поднял ураганное облако густой удушливой пыли да завыл от боли. Отец оглядел подвал. В одном из дальних углов подвала виднелся профессиональный верстак, на стене красовался типографский плакат с надписью "МОЙ ДОМ - МОЯ КРЕПОСТЬ". Рядом с первым плакатом висел второй, изображающий упитанного веселого негра, отплясывающего степ и широко размахивающего руками. Понизу плаката шла надпись: "Бремя белого человека". Отец с интересом осмотрел верстак и обнаружил на нем кипу газет и журналов толщиной, может, все шесть футов. Потянув на себя верхний журнал, потрясенный отец увидел огромную голую грудь красотки блондинки на обложке журнала "Джагг". Вперемешку с газетами по верстаку была разбросана всякая канцелярия скрепки, резинки, карандаши и тому подобное. Под руку отцу попалась передержанная фотография, сделанная на "Кодаке". На фото мистер Моултри в белом балахоне с винтовкой в руках обнимал за плечи неизвестного типа, в таком же балахоне и вдобавок в остроконечном колпаке-маске с прорезями. Мистер Моултри широко улыбался, явно лопаясь от гордости.

- Эй, Том, там мои личные вещи! - внезапно крикнул мистер Моултри, с трудом повернув голову и заметив, где стоит и куда смотрит отец. - Может быть, я ранен, но я еще не умер, ты не можешь запросто копаться в моем барахле, понятно?

Бросив фото на верстак, отец молча вернулся к шерифу Марчетте. Наверху, прямо над их головами, изнывал и нервно скрипел подошвами на перекошенном полу мистер Гаррисон.

- Эй, Дик, - наконец снова подал он голос, - я только хотел заглянуть к тебе, и все. Чтобы убедиться, что ты.., ну, в общем, жив и все такое, сам понимаешь! Ты слышишь меня?

- Да, я еще жив, Гар! Еще не сдох. Это так же точно, как точно и то, что эту бомбу моя жена накаркала - ведь это она, чуть что, насылала на меня кару Господню.

- Мне нужно ехать, Дик, - смущенно объявил мистер Гаррисон. - Вся моя семья уезжает. Скорей всего мы вернемся только после Рождества, наверное, завтра. Скорей всего около десяти утра. Ты слышишь меня, Дик? В десять утра!

- Да, я слышу тебя! Мне наплевать, когда ты притащишь обратно свою трусливую задницу!

- Хорошо, Дик, я просто хотел, чтобы ты знал, что я вернусь завтра, на следующий день после Рождества в десять утра. Я думал, что тебе нужно это знать, чтобы.., ну просто, чтобы знать и помнить о времени, и все. Чтобы ты смог верно поставить часы.

- Чтобы я мог поставить часы? Ты что, Гар, спятил... - Мистер Моултри внезапно замолчал. - Ах да. Черт, Гар, все в порядке. Я обязательно поставлю часы на десять.

Мистер Моултри улыбнулся, и его лицо, в подсыхающей корке из пыли и пота, повернулось к шерифу Марчетте.

- Дело в том, что мы, Гар и я, договорились помочь завтра нашим друзьям освободить гараж. Ну, на следующий день после Рождества. Вот зачем он все твердит мне о времени, о том, когда вернется. - Что это за друг, Дик? спросил мистера Моултри шериф Марчетте. - О ком это ты говоришь?

- Этот парень живет в Юнион-Тауне, Джек, - торопливо отозвался мистер Моултри. - Ты его не знаешь.

- Я знаю всех жителей Юнион-Тауна, - твердо возразил шериф. - Так как же его зовут, Дик?

- Джо, - отозвался мистер Моултри, одновременно с тем, как мистер Гаррисон крикнул сверху:

- Сэм.

- Джо Сэм, - торопливо поправился мистер Моултри, улыбаясь и обильно истекая потом. - Джо Сэм Джонс.

- Сдается мне. Дик, что тебе не удастся помочь завтра никакому Джо Сэму Джонсу разобрать его гараж, - покачал головой шериф Марчетте. - Сдается мне, что ты встретишь утро этого дня в чистой постели в уютной и надежной палате какой-нибудь больницы.

- Эй, Дик, я ухожу! - крикнул сверху мистер Гаррисон. - Уверен, у тебя все будет хорошо, так что не бери в голову.

С последним словом мистер Гаррисон случайно задел ботинком маленькую серебристую звездочку, давно уже балансировавшую на краю пробитой бомбой дыры в полу. На глазах у отца серебряная звездочка стронулась с места и полетела вниз, плавно и грациозно, словно большая снежинка в тихую зимнюю ночь.

Звезда ударилась в один из стальных стабилизаторов бомбы и разлетелась на тысячи блестящих кусочков стекла.

В последовавшую за этим секунду полной тишины все четверо собравшихся в доме мужчин услышали это.

Из бомбы донесся негромкий шипящий звук, как будто внутри нее проснулась гадюка, растревоженная в своем гнезде негромким звуком расколовшейся елочной игрушки. Потом шипение стихло, и взамен из недр бомбы донеслось медленное и зловещее тиканье: совершенно не схожее с успокоительным домашним тиканьем будильника, а скорее напоминавшее набирающую обороты машину.

- Вот.., черт! - прошептал шериф Марчетте.

- Господи помилуй! - проблеял мистер Моултри. Его лицо, всего секунду назад пылавшее румянцем от раздражения, стало желтовато-белым, словно у восковой куклы.

- Бомба заработала, - сказала отец, которому от волнения перестало хватать воздуха.