Жизнь мальчишки. Том 2

Блэйлоки отправились прямиком в тюрьму, и в городе сразу стало легче дышать. У него не было пропуска на свободный выход из тюрьмы, они не смогли внести залог в двадцать тысяч долларов, поэтому с монополией на производство спиртного в Зефире было покончено. Как я слышал, поначалу они держали рот за замке, но по мере того как следователи наседали на них все больше и больше, семейные узы Блэйлоков начинали ослабевать Вэйд узнал, что Донни присваивал большую долю его выручки от продажи самогона, Бодин открыл, что Вэйд утаивал от семьи толику выигрыша в покер. В свою очередь, Донни подозревал Вэйда, что тот подсыпал ему мышьяку в виски, и оттого он в конце концов узрел на дороге призрака. Между братьями начались позорные препирательства, в самый разгар которых Большое Дуло решил устроить прилюдное покаяние. При всем честном народе повалившись на колени, он принялся исповедоваться, рыдая и всхлипывая. Сам Шекспир не смог бы состязаться с ним в красноречии и убедительности. Он говорил, что снова родился на свет и что только теперь понимает, как все это время обманывался в своих сыновьях, которые насильно затащили его на путь Сатаны. Жаль, что мать не забрала их с собой на тот свет, говорил он. В конце он заявил, что не замедлит податься в монахи и посвятит всю дальнейшую жизнь Господу, если вдруг, паче чаяния, судья снизойдет к нему с чашей милосердия.

В ответ Большому Дулу сказали, что через несколько дней у него будет очень много времени для того, чтобы попрактиковаться в молитвах и проповедях, а также очень уютное и безопасное место, в котором он наконец сможет спокойно предаться чтению Библии.

Когда Большое Дуло выволакивали из зала суда, он кричал и вырывался, проклиная всех и вся, кто попадался ему на глаза, вплоть до стенографистки. Говорили, что за несколько минут Большое Дуло успел изрыгнуть такое количество ругательств, что если бы их удалось превратить в кирпичи, то кирпичей хватило бы, чтобы сложить трехэтажный отличный дом с гаражом на пару машин. Видя такой пример отца, братья, представ в свою очередь перед судьей, тоже пустились во все тяжкие с аналогичным результатом. Когда я это узнал, у меня не осталось к ним и капли жалости и симпатии. Я достаточно знал Блэйлоков и понимал, что не пройдет и месяца, как они приберут к рукам тюремную лавочку и примутся вынимать из своих коллег-заключенных душу за сигарету и клочок туалетной бумаги.

В одном-единственном Блэйлоки категорически отказались сознаться — что находилось в деревянном ящике, что под покровом ночи они продали Джеральду Гаррисону и Дику Моултри. Суду не удалось даже доказать, что ящик этот вообще существовал. Но я-то знал, что ящик был.

Семья шерифа Эмори уехала из города. Мистер Марчетте снял с себя полномочия шефа пожарной команды и нацепил на пиджак звезду шерифа. Как я понял, мистер Оуэн Каткоут получил от шерифа Марчетте официальное предложение принять полномочия в любое время. Но мистер Каткоут ответил шерифу, что Леденца Кида больше нет — он снова ушел бродить вдоль дальних рубежей Дикого Запада, туда, откуда пришел однажды, и что с сегодняшнего дня он снова стал старым добрым Оуэном.

После нашего с отцом счастливого возвращения мама некоторое время пребывала в полуобмороке, потрясенная картинами того, что могло с нами приключиться на поле сражения, но через день-другой пришла в себя. Уверен, что в глубине души она отчаянно хотела, чтобы отец всегда оставался с ней и со мной дома в безопасности, но с тех пор как он показал, что всегда и во всем принимает решения сам и оказывается прав, она стала уважать его еще больше. После того как всплыли моя проделка и все вранье, отец пригрозил, что не отпустит меня на Брендивайнскую ярмарку, когда та осенью приедет к нам в городок, но, к моему счастью, все ограничилось тем, что мне было ведено неделю мыть посуду. Я ни словом ему не возразил. В конце концов, за все хорошее приходится как-то платить.

Еще через несколько дней по всему городу появились афиши: “Скоро! Брендивайнская ярмарка”. Джонни с ума сходил по индейским пони и акробатам-наездникам. Бен обожал кружащиеся карусели с мигающими гирляндами разноцветных огней и бесконечной музыкой. Я же души не чаял в “Пещере неожиданностей” или “Доме с привидениями”, как он будет называться в этом году: там ездили в темноте на скрипящих тележках, вздрагивая от того, что кто-то незримый мягко проводит руками по твоему лицу и плечам и завывает над ухом. Дэви Рэй не мог ни о чем думать, кроме балагана с карликами и уродами. Я в жизни не встречал никого, кто питал бы такой неподдельный интерес к разного рода ярмарочным уродам. У меня от одного вида уродов мурашки по спине бежали, я едва мог на них смотреть, а Дэви был настоящим преданным поклонником всего уродливого. Выпади Дэви Рэю счастье наткнуться на урода с тремя руками, головой-тыквой и крокодиловой чешуей вместо кожи, через поры которой сочится кровь, — и все это одновременно, он наверняка запрыгал бы до потолка от радости и подвывал бы от удовольствия, таращась на такое чудо.