Жизнь между строк. Сборник рассказов

– А ты ему в ответ что написала? – не унимался ее сын.

– Я ему написала… а впрочем, не помню, что я написала, – ответила женщина поспешно и слегка покраснела.

– Ай–яй–яй, врать не хорошо, – заулыбался мужчина.

– Не помню! – решительно заявила женщина.

Папа слегка наклонился к сыну  и заговорщически произнес:

– Мама написала: «Люблю тебя, Геночка».

На лице мальчика выразилось крайнее недоумение и он спросил:

– А что в этом такого, мам? Папа, наверное, очень обрадовался, когда ее прочел?

Мама улыбнулась и тихо сказала:

– Надеюсь.

Обещание на рассвете

На тихую улицу ранним утром вышли две девочки–подростки, обе тоненькие, хрупкие, тянущиеся, как ростки пшеничные, к небу. Угловатые движения, сутулые спины, огромные глаза, на них падают густые, стриженные косо, челки. Улыбки нежные, по–детски еще чистые. У каждой девочки на плече по модной сумке, а в сумке хранятся девчачьи секреты: блеск для губ, зеркальца, блокноты, в которых мелким почерком с рисунками, завитушками зашифрованы сокровенные мысли, чувства, эмоции. Обе они – эмы, те, что принадлежат к молодежной субкультуре ЭМО: носят черно–розовое, депрессивно–романтичны, ненавидят толпу, обожают эксперименты; обе – поклонницы тяжелой музыки и собственных эмоций, переменчивых, как ветер, настроений. Они – тихие бунтовщицы против строгой, холодной системы, отбирающей у человека способность мечтать о возвышенном, – вышли сейчас до рассвета на сонную улицу города. Идут, взявшись за руки, тихо переговариваясь, улыбаясь робко и опасливо: не шагает ли кто–нибудь мертвенно–сумрачный навстречу, не подсматривает ли из окон? Но в такой ранний час город спит, даже вечно бессонные старики еще лежат в кроватях, тасуя в памяти свои прошлые дни.

– Давай поднимемся  по той улице и быстрее дойдем до нашего места? – предлагает первая, указывая на переулок впереди.

– Давай, – отвечает вторая, и обе быстро сворачивают вправо.

Солнце скоро появится над горизонтом, девочки торопятся, чтобы застать начало его величавого шествия по небу. Дует легкий, морской ветер, играет в косых челках, нежно касается бледных, незагоревших пока еще лиц. Скучно ему в такой ранний час гулять в одиночестве по спящему городу, вот и радуется неожиданным подругам.

– Я смотрела в нете, солнце должно встать через десять минут, – сообщила первая девочка, – Нам надо быстрее, иначе не успеем!

– Побежали тогда! – ответила вторая.

Помчались, придерживая сумки на ходу, смеясь открыто навстречу ветру, солнцу, жизни…

На крыше старого бетонного здания голуби клюют крупинки земли, непонятно откуда взявшейся здесь. Из щелей тянется к небу упрямая трава, смелый одуванчик пробился меж растрескавшихся ступенек, качает желтой головкой на ветру, слушает девочек:

– Через минуту оно взойдет, вон уже – видишь, край показался…

Горизонт над городом залит ярко–медовым сиянием, птицы сумасшедшими трелями оглашают пространство. Еще мгновение – и над Землей выплывает священный огненный шар.

– Как красиво… – едва прошелестела одна из девочек.

– Солнце… – выдохнула вторая.

Молчат восхищенно, впитывая каждой клеточкой тела бесконечный свет. Восторг наполняет юные души, восторгом становятся они, растворяясь в солнечном, родном, вечно живом Присутствии…

Когда солнце уже высоко поднялось над городом, одна из девочек произнесла тихо и так просто, словно речь шла о прогулке:

– Давай всегда будем жить так, чтобы каждый новый день был первый и единственный?..

– Давай… – тихо отозвалась подруга. – Нам надо в нашем единственном дне все–все успеть сделать. А если мы будем забывать, что это наш единственный день – давай напоминать друг другу…

– Давай… – согласилась первая. – Будем жить, как чувствуем: несмотря ни на что…

– Да… несмотря ни на что… солнце – наш свидетель…

Переглянулись обе, обнялись, рассмеялись. Достали из сумок пакетики с соком и чипсами, принялись за завтрак, придумывая, чем же они сегодня будут заниматься.

А солнце медленно, верно поднималось над миром, наполняя каждый уголок живительным, радостным теплом.

В ожидании великой матери

– Что я здесь делаю? Зачем я здесь? – тоска вдруг стальным ножом врезалась в грудь, Аня, ошеломленная, раненая, медленно повернулась и посмотрела на соседа. Тот продолжал громко, отчетливо читать вслух, увлеченный сюжетом романа Гессе. Сердце ее едва слышно, словно всхлипывая, билось в груди, в горле пересохло.

– Вить, мне пора, – решительно–сухо обратилась Аня к сидевшему за рулем мужчине. Тот перестал читать, поднял голову и вопросительно посмотрел в глаза слушательнице. Потом отвел взгляд, помолчал и произнес глухо:

– Пора так пора. Тебя куда отвезти?

– До Третьяковки, здесь недалеко.

– Как скажешь.