Жизнь моя - Армия(СИ)

— Что вы в суперклей влипли, где были две женских руки! Или сбрейте все на груди, чтоб улик не осталось…

Лисянский понял, что все было подстроено нарочно и он нарвался сам, а так же догадался: в следующий раз девчонки придумают что-то похлеще, если он появится распахнутым или начнет приставать.

Тяжело вздохнув, отправил сержанта Букина в магазин за бритвой, а сам принялся тщательно намыливать растительность на груди и животе, чтоб немного размягчить ее перед предстоящей экзекуцией.

Он понимал, что придется сбривать все. Одновременно силился придумать оправдание для жены. Юля не знала о привычке мужа ходить на работе распахнутым. Минут через сорок после появления бритвы мужская грудь напоминала ледовый каток с рыжими пеньками.

Руки Лиды Карпович подружки очищали от шерсти целый вечер при помощи косметических щипцов. Хохотали до колик в животе от ее рассказа о выражении лица капитана Лисянского.

Больше начальник связи ни разу не позволил себе сидеть на работе распахнутым. Мало того, он больше не приставал к подчиненным и обнимать не пытался, зато мстил ядовитыми фразами о пользе женщин в армии. Но это длилось не долго…

Лишь в июле следующего года девчонки заметили капитана на пляже. Растительность на груди торчала клочками, словно трава на болоте. Жена загорала рядом.

Едва заметив подчиненных супруга, которых давно знала в лицо, демонстративно отвернулась от приставучего муженька. До Юлии давно дошли сведения из части о том, что произошло в действительности и о кличке. Все уверения Лисянского, что он «пролил клей на себя и вынужден был побриться», на нее больше не действовали. Значительно поредевшая шерсть была бесспорным доказательством ветренности капитана. Карпович успела вырвать волосяного покрова с корнями не так уж и мало…

ИСКОРКИ

В штабе наконец-то провели долгожданный ремонт. Стены сияли свежей ярко-зеленой краской. Потолки белели так, что глазам было больно. Круглые светильники люстр матово светились под электрическим светом. Даже немногочисленные плакаты выглядели нарядно и ярко.

На первом этаже произошли кардинальные изменения. Дежурную часть отделили от коридора сплошной стенкой с небольшим окошечком. Раньше была обыкновенная стойка, доходившая до пояса. Стоявшие в наряде офицеры часто жаловались, что они простывают во время дежурств из-за буквально «не стоявшей на петлях» двери. Это было не лишено логики: днем дверь штаба практически не закрывалась от входившитх и выходивших. Каждый раз холодный поток воздуха устремлялся на дежурного и тот, вместе с солдатом, по этой самой причине, практически постоянно сидели в бушлатах. Хлопанье изрядно надоело и самому Савицкому, хоть его кабинет находился на втором этаже. Когда тяжелая дверь на тугой пружине хлопала, все здание сотрясалось.

На первом этаже, по настоянию полковника, поставили прозрачную стеклянную дверь-вертушку. Дальше следовал небольшой «предбанник» и еще одна дверь, уже на петлях, но без пружины, выходившая в коридор и прямо к лестнице, ведущей на второй этаж. Чтоб она не хлопала, на притвор был набит толстый кусок резины сверху и снизу. Таким образом, тепло в штабе сохранялось, а многие неприятности устранялись. Толщина стекла на вертушке была почти два сантиметра.

Военнослужащие удивлялись, где командир мог добыть такой раритет. Подобные двери давно изготовлялись лишь по спецзаказу. А эта явно была из «ветеранов», судя по слегка погнутому стояку, на который крепилось стекло и кое-где сколам на стекле.

Теперь офицеры перестали толкаться в дверях и свободно входили-выходили. А чтоб дежурный всегда видел, кто идет к штабу или спускается с лестницы, на стену, под небольшим углом, повесили два зеркала. Весь день щитовая дверь была открыта. Дежурному офицеру достаточно было поднять голову, чтоб увидеть, кто находится на лестнице или гремит вертушкой.

Светка Страхова бегала обедать в общежитие. Ей не нравилось, как готовят в солдатской столовой и она предпочитала готовить сама. С вечера варила себе суп и второе и прибегала в комнату. Многие девчонки следовали ее примеру. С часу дня до двух на «женском» этаже роскошно пахло борщами, щами, рассольниками и прочим.

Едва вбежала в подъезд общаги, как дежурная протянула ей вызов на переговоры. Страхова взглянула и вздохнула:

— Ну вот, родители… Неужели письмо не получили или случилось что…

Поднялась наверх. Быстро пообедали вместе с Мироновой, с которой она дружила уже почти год. Оставив Нинку мыть посуду, рванула со всех ног в часть, надеясь перехватить начальника и отпроситься. Переговоры были назначены на три часа дня.

Капитана Лисянского в кабинете не оказалось. Все знали, что начальник с утра вообще не появлялся.

Прапорщик Востротин сообщил, что капитан наверняка находится в штабе. Посетовал, что начальник совсем перестал бывать на рабочем месте, но отпустить Светку «под свою ответственность» отказался:

— Свет, ты же сама знаешь, какой Лисянский вредный, если я отпущу. Потом и меня и тебя загрызет. Беги в штаб. Попробуй сама отпроситься лично у него. Наверняка в финчасти сидит…