Жизнь на кончиках пальцев

Девочка с каждой минутой становилась все беспокойнее. Вскоре, похныкивание сменилось громким рёвом.

— Голодная она, — баба Нюра взяла девочку на руки, — покормить бы.

— Да чем её покормишь? — пожала плечами подруга. — Ей титьку надо! Совсем еще кроха, месяца три, не больше.

— Давай, звони, ирод! — заорала на Мишку баба Нюра. — Чего стоишь, зенки вылупил? И скажи, чтобы питание детское взяли с собой!

* * *

Опергруппа из города прибыла только через час. Но зато её сопровождала карета скорой помощи! Молодая фельдшерица, бегло осмотрев девочку, подхватила её на руки вместе с одеяльцем, обернулась к тем, кто приехал с нею:

— Оформите все, как положено, и завезёте в детскую областную!

— Нас завезите в город! — напомнила о своём существовании баба Нюра. Ткнула пальцем в Мишку. — Вот он обещал!

— Вам, гражданочки, нужно задержаться, — лейтенант, возглавлявший опергруппу, строго посмотрел на женщин.

— Да что ж это такое?! — волала баба Нюра. — И так на электричку опоздали из-за этой сцыкухи!

— Не кричите! — одёрнул голосистую бабу лейтенант. — Сделаем все, как положено, и отвезём вас.

* * *

Женщины выбрались из милицейского УАЗика у небольшого домика в районе Слободки. Здесь снимали комнату их дочки, учившиеся в швейном техникуме и не пожелавшие жить в обшаге.

— Ну и горлатая ты, Нюрка, — говорила подруга бабе Нюре, — такой ор подняла, чуть всё село не переполошила.

— Да если бы я не разоралась, — говорила баба Нюра, вынимая из сумок банки с домашними соленьями, — так и остались бы в том оперпункте до утра!

— Если бы ты умела держать язык за зубами, — усмехнулась подруга, — мы бы еще на электричке уехали!

— Ага, — кивнула баба Нюра, — и оставили с этим иродом ребятёнка! Да он бы девчонку точно голодом уморил!

— Мам, — а что случилась? — глаза дочки бабы Нюры заблестели от любопытства.

— Человечью жизнь мы сегодня спасли! — с пафосом ответила баба Нюра.

* * *

Мишка сменился с дежурства только утром. Дома его ждала мама с тарелкой горячего борща и рюмочкой водки. Ну а как же?! Положено! У сына такая ответственная работа! Не грех и расслабиться.

Прихлёбывая борщ, Мишка рассказывал маме о происшествии, случившемся вчера вечером. Мама охала, качала головой, удивляясь людской подлости и бессердечности.

Вечером Мишка обо всем рассказал невесте. Не забыл упомянуть и о том, что баба Нюра советовала ему забрать девочку, вырастить, а потом на ней жениться.

— Ну и что ж ты не забрал? — надулась невеста.

— Дурочка, — Мишка притянул девушку к себе, — на кой она мне?! Я тебя люблю!

* * *

Через месяц девочку перевели в грудничковое отделение детского дома в Южной Пальмире.

Еще совсем молоденькая медсестричка, оформлявшая ребёнка, спросила у доставившего девочку милиционера:

— Какие-то бумаги, документы были при ней?

— Нет, — покачал головой милиционер, — мать-кукушка даже записку с именем не оставила! Так что называйте сами как-нибудь.

— Будешь ты у нас Дианой! — медсестра улыбнулась девочке.

— Не маловата она для такого имени?! Не слишком ли оно для неё хорошо? — из-за плеча девушки выглядывала санитарка. — Смотри, какая страшненькая, ручки-ножки, как палочки.

— Ну а что? — задумалась медсестра. — Жизнь у неё неказисто началась, так пусть хоть имя красивое будет! А фамилия — Малышкина. Потому что маленькая…

Глава вторая

Деревянный допотопный двухэтажный дом, выстроенный в форме буквы П, раним утром был разбужен громкими криками. Впрочем, жильцы дома давно привыкли к тому, что раз в месяц, в аккурат после получки, живший на первом этаже левого флигеля дворник «учил уму-разуму» свою жену, которая мела и двор, и соседние улицы на пару с мужем.

Каждый раз после очередного «концерта» жильцы возмущались, грозили написать заявление участковому, но уже на следующее утро, видя довольно улыбающуюся невысокую дворничиху, весело выгребающую мусор из углов, что-то мурлыкающую себе под нос и сверкающую свежим синяком под глазом, махали рукой на буйную семейку, оставляя их жить так, как им нравится.

Женщины дворничиху жалели. Качали головами, советовали:

— Да написала бы ты на него заявление! Пусть упекут на пятнадцать суток! Будет знать, как руки распускать!

Дворничиха отнекивалась:

— Не, я не могу. Он знаете, как меня любит! — хихикала. — Особливо после того, как поколотит.

Женщины пожимали плечами и расходились по своим квартирам. Ну а что? Чужая душа — потёмки. Пусть терпит, если нравится синяками сверкать!

Мужчины подходили к дворнику, работой которого было приведение в чистоту и порядок улиц у дома:

— Ты бы поаккуратней там, — советовали, прикуривая. — Баба твоя — от горшка три вершка. Такую и соплёй перешибить недолго. А ты — вон чего!

Дворник смущенно опускал голову:

— А а я чё? Не каждый же день! А только если выпимши. В народе как говорят? Бьет — значит любит!

— Ну люби, — усмехался очередной советчик, бросая окурок прямо под ноги дворнику, — только насмерть не «залюби»!

Утром, перед тем как начинать работу, дворничиха выносила свою дочь Леночку и усаживала на бортик песочницы:

— Сиди тихо! Сейчас набегут ребятишки, будет тебе с кем поиграть.