Жизнь на Самоа

– Не могу сказать, что читал, – сказал он весело, – думаю, что скорей всего даже не видал их. Но я тот, кто вам нужен. Я старейший житель Фиджи и могу снабдить вас любой информацией об этих островах. Я могу сообщить вам всю закулисную историю здешней администрации.

Тщетно я силилась объяснить, что не нуждаюсь ни в каких сведениях. Стоит ему увидеть меня на балконе, как он летит ко мне с быстротой молнии и обрушивает на меня поток информации.

– Скажите вашему мужу, что этот остров просто позорное пятно на цивилизации.

– Я никак не могу этого сказать.

– Да вы только передайте от моего имени, от имени человека, прожившего на этих островах сорок лет, что администрация вся прогнила, прогнила, говорю я, – и т. д.

Справедливости ради должна отметить, что такое отношение к правительству кажется всеобщим. Я никогда не слыхала более дружного взрыва хохота, чем в ответ на мои слова, что наш главный судья, возможно, приехал сюда изучать систему правления.

– Сэр Джон Терстон note 92 типичный выскочка, – поведал мне сегодня некий мистер Скетчли. – Мы с ним теперь в плохих отношениях, потому что я ему прямо в глаза высказал, что он невежественный, самонадеянный, лживый хвастун.

Нетрудно поверить, что отношения у них неважные. Когда вернусь в Суву, побываю в Доме правительства и попробую составить собственное мнение. Должна быть и оборотная сторона медали.

Этот мистер Скетчли экспериментирует с табаком. Он собирается засадить несколько тысяч акров и, по-видимому, уверен в успехе. Оказывается, это он ввез страусов в Калифорнию. Мистер Скетчли сообщил мне массу ценных сведений насчет разведения какао и индийского каучука и рассказал также кое-что об изготовлении духов. Он производит впечатление способного, умного, очень энергичного человека, джентльмен и, я сказала бы, из того теста, из которого делались раньше рыцари удачи. Я возблагодарила судьбу, когда за ленчем обнаружилось, что он вытеснил несносного старого американца, который, сидя у меня под боком, так и норовил утопить меня в различных исторических подробностях. Бедный старик горящим взором следил за мной поверх вклинившихся между нами голов, по-видимому мучимый страшными опасениями, что я проникаюсь недостоверной информацией из уст чужестранца.

Фэнни. 23 сентября

Снова дома. В последние дни на Фиджи я сильно болела – все горло было в нарывах. Привезла с собой четыре ящика рассады – кое-что из ботанического сада, остальное собрала для меня миссис Робби из Левуки. Кроме того, я привезла повара-индийца, по имени Абдул Раззук. Тем временем Ллойд и Стронги научили готовить слугу-туземца Талоло, так что мой изысканный повар – пятое колесо у телеги. Мистер Хаггард note 93 согласен взять его, но бедняга Абдул не хочет покидать Ваилиму, где, по его словам, совершенно счастлив, потому что остальные слуги добры к нему, а лучших хозяев нельзя и пожелать. Талоло – красивый, крепкий, всегда улыбающийся юноша, по типу напоминающий гавайца; он чуть не прыгает от радости, когда с ним заговариваешь. Приятно было увидеть, что Генри расстался с европейским костюмом и, как всякий самоанский джентльмен, носит теперь лавалава и пиджак, то есть обшитую ракушками куртку, которая надевается по вечерам.

В день моего отъезда из Сувы туда прибыл из Самоа главный судья. Я была очень огорчена этим; по-моему, как раз сейчас ему следовало бы оставаться дома. Но может быть, я не права. Он единственный человек на всем побережье note 94, отличающийся скрытностью, поэтому никто толком не знает, по каким делам он поехал на Фиджи. Некоторые уверяют, что он просто удрал со страху, другие – что он хочет попытаться занять у сэра Джона Терстона канонерку. Мне он сказал, что жил под постоянной угрозой убийства, но не предпринял никаких шагов для собственной охраны. Он рассказал также о том, как в Апию была вызвана на суд большая группа самоанцев по обвинению в мятежных действиях (я так предполагаю, сам-то он не назвал мотива). На первый взгляд они казались невооруженными, если не считать жезлов. Но потом обнаружилось, что у каждого под лавалава спрятан топорик. Тогда потребовали, чтобы они сдали оружие, и пятерых вождей высшего ранга подвергли суду.