Жизнь на Самоа

Пауль недавно расстался с нами, поступив помощником надсмотрщика на немецкую плантацию. Но он пробыл там всего несколько дней, так как, по собственным словам, не смог быть свидетелем и тем более участником варварского обращения с чернокожими рабочими. «Видите ли, миссис Стивенсон, – жаловался он, – весь мой надзор заключается в том, чтобы ходить за ними по пятам с плеткой. Это не работа для порядочного человека».

Затем мы слышали, что он устроился буфетчиком в Апии в одном из отелей, а еще позже – что он работает переписчиком у президента. Должна, к сожалению, сказать, что он до сих пор не вернул Мэри тридцать долларов, которые взял взаймы незадолго перед уходом. Но она сама виновата, ей следовало сперва посоветоваться с нами. Когда я вернулась с Фиджи, мне сразу не понравился вид Пауля, но я приписала это перенесенной болезни, а теперь думаю, что то были плоды необдуманных действий Мэри, ссудившей его деньгами для выпивки. Мэри говорит, что Кинг также снабжал беднягу Пауля спиртным.

Перед тем как уйти, стремясь сделать для меня как можно больше, он благодаря своей колоссальной, но ложно направленной энергии произвел форменное опустошение среди моих посадок. Он вырвал с корнем и загубил японскую хурму, которая как раз собиралась дать плоды. Нет больше красивых цветущих деревьев, окаймлявших сад со стороны ручья. Готовя землю под новые посадки, он перекопал и бесследно уничтожил хорошо принявшиеся кофейные деревца, посаженные им же в прошлом сезоне, а ваниль, которую он без конца пересаживал с места на место, исчезла вовсе. На прошлой неделе он приходил проведать нас, и, когда уже прощался, я спросила, куда он дел ванильные бобы. После минутного размышления он сказал, что должен прийти специально и выкопать их, потому что в настоящий момент они посажены среди скал, куда мне самой никак не добраться. Хорошо еще, что ваниль такое выносливое растение, хотя, вероятно, теперь и она совсем измучена этим бесконечным перетаскиванием. Мне было грустно расставаться с Паулем, потому что при всех недостатках у него доброе сердце и я очень к нему привязалась.

Но еще более огорчителен уход нашего милого Генри. Прощаясь с нами, он сильно плакал, приговаривая, что «бедная старая семья» на Савайи нуждается в его присутствии. После этого мы слыхали от его родственника Джека, способного, но дерзкого, петушащегося паренька, что на самом деле Генри скрылся с какой-то девицей из своей родни. Боюсь, что так оно и есть. Впрочем, мы вполне можем обойтись без него, потому что сейчас у нас работает хороший народ и мы с Ллойдом управляемся сами.

Иосеппи теперь помогает Талоло на кухне, а Лафаэле смотрит за скотом. Среди садовых рабочих появился высокий мрачный одноглазый тонганец зверского вида, по прозвищу Тонганская Душа (оскорбительная кличка вроде нашей «черной души»), оказавшийся, однако, настоящим Пусси note 102 Уилсоном. Он женился на самоанке и вчера за прополкой кофейного участка поведал мне, что мечтает привести жену в Ваилиму и поселиться у нас.

Забавно наблюдать за тем, как домашние слуги охраняют свою исключительность, всегда стараясь держаться особняком. Правда, они могут вечерком нанести визит в конюшню, где спят садовые рабочие, но не больше. Когда им однажды был выдан поросенок, прислуга пировала отдельно, а остальным послали корзинку вареного мяса. Ллойд пообещал садовым рабочим свинью после окончания определенной части работы, и теперь Лафаэле держит ее взаперти, чтобы она набралась жиру.

На сегодня мы получили приглашение, как я понимаю, на ленч, на американский военный корабль и должны были встретиться там с капитаном немецкого «Шпербера» Фоссом. Капитан Фосс обаятельный человек, которого мы очень ценим, и поэтому с огорчением прочли посланное им вчера письмо, где он прощается с нами и объясняет, что больше не может поддерживать дружеские отношения после нашего нападения на президента. Кстати сказать, в январе президент как будто оставляет свой пост. Король объявил, что всякий желающий посетить его величество должен за два дня до этого обратиться за разрешением к консулам. Несомненно, это одна из последних детских попыток проявления власти со стороны президента. Мы, конечно, сочувствуем ему и его жене, но еще больше нам жаль Самоа.

Лафаэле хочет съездить на Тонга повидаться с сыном. Я предложила, чтобы он, наоборот, вызвал сына сюда в гости, потому что боюсь отпускать его так далеко. Он определенно не вернется. Вообще я впервые слышу о существовании его сына, впрочем, это, может быть, и племянник. Лафаэле предложил оставить мне в залог своего возвращения Фаауму. «Какой же смысл, – сказала я. – У меня только прибавится забота искать Фаауме нового мужа». О таком варианте ревнивый Лафаэле и знать не хочет.