Жизнь на старой римской дороге

— Настал час, когда я должен вылепить из тебя в последний раз то, что задумал. Меня преследует мрак. Он преследует все человечество, принося ему горе и страдания, он везде, где гаснет светоч знания. Ты праматерь всего сущего, его первоначальная форма. Это ты даришь нам хлеб, делаешь розу алой, питаешь корни деревьев и украшаешь их ветви всевозможными плодами. Преображаясь в бесчисленное множество дивных форм, ты жила многие века, живешь и будешь жить вечно. Подари же мне свою непостижимую силу, свою необоримую мощь.

Голос Овнатана гулко раздавался в ночной тишине, заполняя сумрачную пустоту мастерской. И казалось, что он исходит из самых затаенных глубин его сердца.

И вдруг взору скульптора открылось чудесное видение, подобно ослепительному лучу, внезапно ворвавшемуся во мрак подземелья. В нем родился новый творческий замысел.

Не теряя времени, он бросился к глине и принялся лепить, придавая своему видению реальную, осязаемую форму. Он работал долго, работал до тех пор, пока не запротестовали его усталые кости.

Когда Овнатан лег наконец в постель и натянул на себя одеяло, ему показалось, что он провалился в какую-то пропасть.

Утром, когда Овнатан еще спал, Маргарита принесла в мастерскую завтрак. Проснувшись, он увидел сестру с умилением смотревшую на него, и улыбнулся. А Маргарите показалось, что в его синих глазах занялась заря.

Овнатан работал целый день. Теперь уже можно было понять его замысел. На одном из склонов холма виднелась толпа людей, молодых и старых, женщин и мужчин. Были здесь и дети. Нагие, испуганные, они прижимались к ногам взрослых, обнимая их своими тоненькими ручонками. И все эти гонимые, претерпевшие неимоверные страдания люди, с обветренными лицами и растрепанными бурей волосами, стремились к вершине горы, вслед за суровым неукротимым человеком с факелом в руке.

Здоровье Овнатана катастрофически ухудшилось, он работал с лихорадочной поспешностью, чтобы, закончив лепку, успеть высечь ее из белого камня в натуральную величину. Он слышал тяжелую поступь смерти, которая неумолимо приближалась к нему, но не испытывал страха — только бы завершить работу. Он умрет не раньше, чем воплотит в камне все муки человеческие, отобразит чудовищное напряжение утомленных мышц, страстно протянутые к вершине горы руки, пустые глаза слепца, отчаяние детей, стенания несчастных.

Глядя на осунувшееся лицо брата, его словно восковые исхудалые руки и лихорадочно горящие глаза, Маргарита встревожилась.

— Его надо немедленно перенести наверх. Он не должен больше работать, — шепнула она мужу.

— Ну конечно, — согласился тот.

Они спустились в мастерскую и стали уговаривать Овнатана, чтобы он отдохнул.

— Завтра к вечеру я закончу работу, тогда и перейду к вам наверх, — ответил скульптор каким-то странным, будто не своим голосом.

После полудня он долго отделывал мельчайшие детали скульптуры.

Вечером, усталый и вконец разбитый, он лег спать раньше обычного. Проснулся он от сильного сердцебиения. Ему не хватало воздуха. Овнатан с трудом поднялся. Он испытывал какое-то странное чувство, как будто все вокруг него непонятным образом изменилось. Скульптор подошел к окну, раскрыл его и глубоко вдохнул в себя свежий утренний воздух. Это немного подбодрило его. Сознавая, что смерть близка, Овнатан с тоской посмотрел на скульптуру. Потом взял самый маленький из своих инструментов и подошел к ней. Он хотел закончить работу, но рука его ослабела и перестала повиноваться. Последним, нечеловеческим усилием воли Овнатан высек на вершине горы, у самых ног человека с факелом одно лишь слово — СВОБОДА.

Потом он опустился на стул, оперся правым коленом на таз с глиной, облокотился на подножье памятника и припал головой к нему. Он пытался вздохнуть, но у него вдруг перехватило горло. Тогда он спокойно закрыл глаза.

Утром Маргарита, как обычно, принесла в мастерскую завтрак.

— Опять он всю ночь не спал, — прошептала она, увидев Овнатана у скульптурной группы.

Маргарита подошла к брату и взяла его за руку — она была холодна. Она схватила голову Овнатана, прижалась губами к его лбу — и он был холодный.

Послышался душераздирающий крик и потом громкое рыдание. Сестра оплакивала смерть брата.

После похорон Маргарита спустилась в мастерскую и обильно оросила глину слезами. А еще через несколько дней она оделась во все черное и пошла к одному из своих двоюродных братьев с просьбой обжечь последнюю скульптуру Овнатана.

Когда это было сделано, Маргарита перенесла скульптуру в мастерскую, наглухо забила ее окна, заперла и опечатала дверь.

— Никто не переступит этого порога, пока не умрет самый младший из моих сыновей, — заявила она.

Шли годы. Прекрасные творения покрылись пылью забвения.