Жизнь на старой римской дороге

Торик, потупив взор, молчал.

— Ну, отвечай же, осел! — кричал Григор.

— Так уж случилось, больше не буду.

— Ах ты негодяй, — горячился паланчи, — который раз ты даешь мне слово — и не сдерживаешь. Ну разве можно так?

Однажды ночью после очередной ссоры Торик пришел домой пьяным. Такого еще никогда не бывало.

— Вай, вай, — воскликнула Турвантан, — этого только недоставало, горе мне, — и стала бить себя по бедрам.

Утром она ласково подошла к племяннику и стала расспрашивать его, что заставило его напиться.

— Лучше бы я умер и меня похоронили рядом с матерью и отцом, — мрачно ответил он тетке.

— Зачем ты так говоришь?

— Григор-ага очень меня обижает, — признался Торик, и глаза его наполнились слезами.

Между тем время шло, и Торик плохо ли, хорошо, научился отделывать седла, разобрался в ценах, словом, постиг секреты дела.

И однажды паланчи Григор купил вина и водки, пригласил к себе приятелей, и когда веселье было в самом разгаре, подозвал Торика, посадил рядом с собой и ласково потрепав по щеке, сказал:

— Теперь ты стал настоящим мастером, к тебе не придерешься.

Торик ликовал.

— Эх, — говорила с гордостью Турнантан соседям, — Торик наша единственная опора и радость в жизни, кроме него, у нас нет родного человека на всем белом свете.

* * *

Время бежало быстро.

Умер паланчи Григор. Не болел, не мучился. Просто, придя как-то домой из лавки, сказал:

— Турин, что-то меня сильно знобит.

Жена уложила его в постель, укутала шерстяным одеялом, подложила под ноги горячий кирпич. Но паланчи Григор не дожил и до следующего дня. К утру его не стало.

— Тетушка Турвантан, не убивайся, — успокаивал ее Торик, — пока я жив, ты не будешь одна, я никогда тебя не брошу.

Рыдая, Турвантан обняла Торика и прошептала на ухо:

— Сынок, выдерни у покойника золотые зубы, это он сам просил, может, пригодятся.

Торик сумел сохранить клиентуру Григора-аги. Торговля шла без убытков. Только раньше они вдвоем орудовали в мастерской, а теперь Торик управлялся со всеми делами один.

— Не бойся, проживем, — говорила Торику Турвантан, — нам многого не надо.

Турвантан и Торик вспоминали часто паланчи Григора. Появится на рынке весной свежая зелень — укроп, сельдерей, — Турвантан говорила:

— Покойный Григор-ага любил зелень.

Появлялись на рынке свежие огурцы, и говорил Торик:

— Наш Григор-ага любил огурцы.

Так чтили память паланчи Григора.

Клиенты о прежнем хозяине вспоминали только тогда, когда снимали с ослов изношенные седла, сделанные еще руками старого мастера.

— Сегодня я латал пять паланов, все пять работы нашего Григора-аги, — рассказывал вечером Торик тетке.

В глазах у Турвантан всегда были наготове две-три слезинки, при удобном случае они тут же скатывались по ее щекам.

* * *

Каждая мать, собираясь женить своего сына, ищет невесту побогаче.

Так случилось и с Турвантан.

— Торик, сынок, — объявила она однажды, — завтра я иду сватать за тебя дочь фабриканта.

— Ха, ха, ха, — засмеялся Торик, но потом весь день ходил сам не свой, а ночью даже не смог сомкнуть глаз. Перед его взором все стояла дочь фабриканта, словно яркий солнечный луч, как потом он сам признался Турвантан.

И вот Турвантан подошла к огромной дубовой двери дома фабриканта, со всей силой постучала в нее и стала ждать.

Никто не отзывался.

— Верно, не слышат, — подумала она и стала стучать еще сильнее.

Вдруг до нее донесся чей-то смех. Она прислушалась. Смех становился все громче. Турвантан взглянула вверх и успела заметить чью-то голову, мгновенно скрывшуюся в окне. Вновь раздался хохот. Холодный пот прошиб Турвантан.

— Вай, чтоб я ослепла, несчастная… Лучше б провалиться мне сквозь землю, — застонала она и медленно поплелась прочь. Ей хотелось поскорей уйти от позора, но ноги подкашивались. Если бы она посмела обернуться, то увидела бы, как несколько человек, высунувшись из окна, громко и нагло смеялись ей вслед.

Турвантан с трудом дошла до первого перекрестка, свернула за угол и прислонилась к стене.

Когда Торик узнал об этом, он сказал:

— Тетушка, она, собственно, мне не очень-то и нравилась, эта дочь фабриканта, я согласился, лишь бы не обидеть тебя.

Но эта неудача не сломила Турвантан. Спустя несколько дней она вновь пустилась на поиски невесты для Торика, но теперь уже не метила так высоко.

— У меня на примете одна девушка, — сказала Турвантан Торику, — только вот не знаю, будет она тебе по душе или нет.

— А кто она?

— Дочь Киракоса Эфенди.

— Младшая, что ли? — спросил Торик и почувствовал, как сердце запрыгало у него в груди.

— Нет, старшая.

— Что ж, старшая тоже недурна собой.

Киракос Эфенди принял Турвантан, но был так холоден и высокомерен, что она даже не решилась сказать о цели своего посещения. Она почувствовала себя хуже, чем у дверей фабриканта.

Как же объяснить, зачем она пришла в дом, порог которого раньше не переступала никогда? Рубаха у Турвантан вся промокла от пота, пока она собралась с мыслями и проговорила:

— Я пришла спросить, не найдется ли у вас какая-нибудь работа для несчастной женщины, оставшейся без мужа, с малыми детьми на руках. Жалко ее.

Жена Киракоса Эфенди пообещала гостье сделать все возможное.