Жизнь не так коротка [сборник]

Раньше, когда он ездил по командировкам, собаки у него быть не могло, заниматься с ней было бы некому. Да и прежде тоже. В детстве родители, как он ни просил, не купили ему собаку. После армии он собирался завести себе овчарку, даже имя ей заранее подобрал: Альма. Но внезапно женился, и вместо овчарки у него появилась Ирина. Ей собака была без надобности, в умении лаять она сама неплохо преуспевала, к тому же пошли дети… нужно было зарабатывать деньги, Сухарев устроился экспедитором на завод, неделями не бывал дома, и семейная жизнь от этого довольно скоро дала трещину. Ирина была ревнива и ладно бы по делу, а то просто так. В общем, они расстались, Сухарев исправно платил алименты, гулял с детьми по воскресеньям в парке, но все равно они выросли чужими людьми и теперь почти не виделись.

Так и прошла жизнь без собаки. Кто мог знать, что именно об этом он будет сожалеть на склоне лет больше всего…

Когда странный человек ушел, Тишка улегся на прежнее место и в прежней позе. Он думал, что скоро уснет, но через полминуты зачем-то вскочил и уставился вдоль дороги, в ту сторону, куда ушел этот человек. Тишка постоял так немного, слегка помахивая хвостом, а потом тихонько заскулил. Этого никто не слышал, пес несколько раз принимался жалобно скулить и снова замолкал. Ему было сейчас очень плохо. Человек разбудил в нем непонятную надежду, и Тишке было страшно и тоскливо оттого, что эта надежда, скорее всего, не сбудется. Лучше бы он не проходил здесь, не трепал его за ухо и не говорил никаких ласковых, ободряющих слов.

— Ну вот, Тишка-Етишка, скоро новая жизнь у тебя начнется, — Серега Захаров стоял на крыльце и, прищурившись, разглядывал его сквозь сигаретный дым. — Надо бы тебя подкормить, а то еще раздумает этот малахольный…

Он налил Тишке усиленную порцию баланды, в которой даже оказалось несколько кусочков говяжьих жил и большая сахарная кость. Пес, разумеется, все это охотно съел. А потом что-то опять загрустил, плоско улегся на бок в тени забора, вытянув лапы, и, если смотреть на него сверху, был очень похож на небольшого игрушечного коня, на котором в детстве качался беззубый Серега, стремительно подвигаясь в лихую кавалерийскую атаку. На голове его, помнится, был тогда красноармейский шлем-буденовка, а в руке пластмассовая сабля.

— Смело́ мы в бой пойдем!.. — гундосо пропел мужик. — А может, не отдавать тебя, Тихоня? Кто его знает, что за человек-то. Может, он туберкулезник, я слышал, они собачье мясо специально едят…

Но тут же, вспомнив о деньгах, он мотнул головой:

— Не, не похож. Просто понравился ты ему, вот и все. Вон ты какой хороший-то у нас: здоровый, лохматый, — мужик погладил собачий бок, и Тишка удивленно глянул на него, приподняв голову. — Да и нечего тебе здесь делать, ёптырь…

Мужик встал, отряхнул руки и быстро ушел, насвистывая себе под нос нечто кавалерийское.

Это странное поведение тюремщика еще больше укрепило Тишку в мысли, что не за горами какие-то существенные перемены в его жизни. Но все равно ему было до того плохо, что даже нос сделался сухим, и Тишка почти беспрерывно чесался. Совсем зажрали эти проклятые блохи!..

Прошло несколько долгих дней. Солнышко прибывало и грело все жарче. Высунулась из земли трава. Тишка щипал ее свежие побеги, набирая потерянные за зиму витамины. Полетели мухи, бабочки, комары. Природа оживала на глазах. Все вокруг было свободным, наглым и жадным, все вокруг плодилось, размножалось и весело пожирало друг друга. И только Тишка уныло сидел на короткой железной цепи. У него была лишь его будка, его миска и очень маленькая надежда на освобождение. И надежда эта все уменьшалась.

Но пришел великий день. Тишка понятия не имел о том, что его тюремщик сегодня уже с утра ждет обещанных денег. Шепелявый Серега раздобыл кусок узкой брезентовой вожжи, сделал новый чистый ошейник, и осталось еще метра два на поводок. Он вылил на Тишку несколько ведер теплой воды, чтобы слегка отмыть его и привести в нормальный собачий вид. После бани новый ошейник был торжественно натянут на шею пса. Он оказался туговат и еле налез, Тишка едва не остался без ушей. Поводок был пристегнут к ошейнику стальным карабином, и после этого тюремщик, сделав два шага назад, полюбовался на дело рук своих.

— Вот, теперь не отвертится! Да за такого пса надо было сразу штуку просить… Эй, Тишка-Етишка, ты, случаем, не породистый у нас?

Сухарев пришел вовремя, как и обещал. Пожал руку мужику, спросил:

— Ну, как там поживает наш Тихон?

— А что с ним будет, жив-здоров и весел! Только тебя и ждет.

— Ждет? Ну-ну…

Сухарев прошел к будке, а Тишка и правда уже сидел там на стреме, радостно помахивая хвостом.

— Здравствуй, Тиша, — сказал Дмитрий Иванович.

И тут Тишка проделал свой фирменный полузабытый трюк — встал на задние лапы, а сложенными передними несколько раз просительно лягнул в воздухе в сторону Сухарева.

— Ай ты, собака такая! — обрадовался Сухарев и принялся всячески трепать и гладить Тишку.