Жизнь (не) вполне спокойная

Если коротко, выглядело это так: смету составляют на основании стоимости работ, подсчитанной по нереальной тарифной сетке. В ходе работ людям надо платить, что с места поднимает стоимость рабочей силы. А эта стоимость не имеет права превысить фонд заработной платы, который на тот момент составлял семнадцать с половиной процентов от стоимости строительства, поэтому нужно повысить стоимость строительства, неважно как. Вот вам и первая причина. Различные изменения из-за замены одних материалов на другие, подороже. А если и тех, что подороже, нет в наличии, то что делать? Стройку остановить? Так, далее… Всех подробностей я уже не помню, но тогда, зная все проблемы изнутри, я изложила всё как есть.

Мой ответ на статью Анджея Врублевского никогда не был напечатан, а надо было бы его расклеить на домах, как плакат, чтобы люди поняли, откуда берется общий кретинизм.

В какой-то момент мы с Иреком оказались в глупейшей ситуации. А именно: на нашей шее было пять строек, всё уже близилось к этапу отделочных работ, а эти пять строек мы должны были обработать вдвоем.

Работа была поэтапная, подсчитывать можно было только то, что сделано фактически, в начале месяца все было спокойно, а в конце приходил Апокалипсис. Мы пытались делать подсчеты по мере выполнения работ, но это мало помогало, потому что невозможно было предвидеть, какая из работ будет закончена так, чтобы ее можно было принять и обсчитать. Всё это мы делали в сумасшедшем темпе, рыча и плюясь, сидя до поздней ночи, теряя голову от подсчета известки, гипса, цемента, шлакоблоков и тому подобного.

В конце концов мы пришли к выводу, что всё это надо бы как-то упорядочить. Ладно уж, мы настроимся на сверхурочную работу, посидим и в воскресенье, всё вытянем и будем каждый делать работу за двоих, но ведь не даром же! Пусть нам доплатят сотни по три каждому, это всё равно будет дешевле, чем ставка третьего человека, а мы сделаем, что нужно.

С этим предложением мы пошли к шефу. Он нас выслушал, одобрил, без малого благословил.

— Минуточку, — заметил кто-то из нас, — а бабки?

— А-а-а, вот этого я вам обещать сейчас не могу, — ответил шеф. — По моему личному мнению, — добавил он, — идея разумная. Беритесь за работу, а я попробую с деньгами разобраться. Это всё, что я могу для вас сделать.

Ирек был зол и раздражен.

— Ну да, устроит он… Не видать нам прибавки, как своих ушей! Но если мне не повысят зарплату, ничего делать не стану, лучше сдохну.

Ирек как в воду глядел. На каком-то этапе наше предложение тихо похоронили. Не воспользовавшись нашей разумной идеей, фирма пошла на расходы, а нам прислали помощника, Богдана, которого очень быстро арестовали за страшное мошенничество с билетами на новогодний бал в Политехнику. По нашим подсчетам, на своей афере он заработал порядка двадцати тысяч злотых. Пресса долго писала об этом скандале. Только потом к нам пришли Марыська и Генрик, личность необыкновенно трудолюбивая, и жить нам стало легче…

Я проработала на строительстве больше трех лет и могла сдавать экзамен на лицензию. Я не собиралась провести на стройплощадках всю жизнь, я поставила себе цель вернуться в проектную мастерскую.

Я подала заявление об уходе, и тут мне предложили повысить зарплату на целых шестьсот злотых, что было вполне понятно. Высококвалифицированный персонал работает лучше. О нашей строительной конторе кисло отзывались, что у нас сидит одна аристократия. В этом было зерно истины, потому что у большинства технического персонала за плечами были институты и дипломы, работу мы делали на совесть, куда выше нормы и даже в какой-то мере интеллигентно. Надо было раньше нас ценить…

Моя личная жизнь в это время протекала бурно и разнообразно. Мой муж был личностью сильной и сложной. Как достоинства, так и недостатки у него находились на высшем уровне, и если он что-то и делал, то с грандиозным размахом. Прежде всего, он был человеком порядочным, что мощно на мне отражалось, главным образом в области финансов. Из Политехники его выставили, три года он проработал в студиях Польского радио как переводчик и диктор, после чего вернулся на учебу в Вечернюю инженерную школу, которая раньше была школой Вавельберга. Тут оказалось, что здесь он в своей стихии. Муж перешел в лабораторию Польского радио на улицу Вальбжихскую, где мгновенно стал начальником отдела. И тут он, черт его побери, в письменном виде отказался принять повышение зарплаты, пока зарплату не повысят всему отделу! Оценив по достоинству его благородство, я сквозь зубы похвалила муженька за бескорыстие и начала брать халтуру в Государственном техническом издательстве.

В «Бесконечной шайке» я ни слова не соврала. Действительно, при сравнительно небольших усилиях я могла найти в чертежах почти незаметную разницу и явно входила в мировую десятку лучших чертежников. Всё это закончилось, потому что строительство меня доконало, но прежде, чем этому настал конец, супружеские беседы протекали следующим образом.

— Крошки на буфете! — вопил муж. — Что, нельзя убрать?