Жизнь обреченных на смерть

— Думаю, что ко мне данный вопрос не имеет смысла, — взял себе слово Реналь, чтобы предотвратить возможный взрыв эмоций со стороны Малкани Темо. Моника, как и любой представитель сейма Темо, была несколько вспыльчива и, к тому же, патологически ревнива. Она с трудом переносила общество других женщин, в особенности, если они хоть что-то из себя представляли. Корин Шагрин не редко задумывался над тем, чего могли бы достичь Моника и Габриэлла, если бы объединили свои усилия по изучению этого мира. Но если Габриэлла, с радостью шла на сотрудничество с любым, кто мог помочь ей узнать что-то новое, то Моника предпочитала делать свои открытия самостоятельно и привыкла считать себя уникальной личностью. До недавнего времени, кроме Габриэллы у Малкани Темо не было соперниц на научном поприще. Дабы не задевать свое самолюбие, Моника предпочитала просто не замечать существование Малкани Куори в этом мире. Но когда выяснилось, что Ремиза в последние годы предпочла развитие, своему обычному праздному существованию, да еще Фарго в свое последнее появление отметил, как выросла Малкани Шагрин, это оказалось серьезным ударом по самолюбию белокурой богини знаний. На собственной шкуре изучив горячий темперамент Малкани Шагрин, Реналь был готов к возможным гневным вспышкам со стороны обеих дам и намеревался любым способом их предотвратить. Дабы быть более конкретным, и не вызвать лишнего возражения, Корин Шагрин предпочел ответить чуть менее расплывчато. — Дэймон является причиной, которую ты желала услышать.

— Ну, а ты Хулиан? — заинтересовалась Ремиза. — Что здесь делаешь ты? Это довольно трудно назвать твоим делом.

К счастью для всех, Малкани Шагрин проявила невиданное для нее чувство такта и не стала озвучивать мысль о том, что Чано уже не вернуть. Для Шагрин не проехаться по больному место Персоны уровня Корина, было почти подвигом.

— В тот момент, когда в эту историю втянули Мину и Яго, это стало моим делом, — с ледяной маской на лице ответил Хулиан.

— Ну, с Миной еще можно понять, но к Яго ты какое имеешь отношение?

— Ты действительно считаешь, что мы обязаны отвечать на твои бестактные вопросы? — вскипел Хулиан.

— Нет, — ухмыльнулась Ремиза, — но попробовать стоило.

Малкани Шагрин и Корин Фоли обменялись недобрыми взглядами, и на этот раз Хоакин решил снизить накал страстей.

— Мое участие в этой истории не обсуждается вообще. Я Кейсар. Этим все сказано, чтобы не происходило с этим миром, это имеет ко мне отношение.

Ремиза кивнула и молча перевела взгляд на свою коллегу. Ей было плевать, что там о себе думает эта белобрысая примадонна, раз она явилась в ее дом, то пусть играет по правилам. Наступив себе на горло, Моника все же решила объяснить свое присутствие на данном собрании. И хотя говорила она глядя на Хоакина, это было довольно серьезной уступкой со стороны высокомерной Малкани Темо.

— Я начала несколько долгосрочных проектов, исследование которых, может затянуться лет на пятьсот-шестьсот. И я не желаю, чтобы они прервались из-за чьей-либо семейной ссоры, будь то посудомойка и кузнец, или сестра и брат Создателя.

— Ну, что же, раз мы определились с мотивами каждого из вас, давайте поговорим конкретнее, — продолжила вести разговор Ремиза.

— Для начала я предлагаю свести в единое целое имеющуюся у нас информацию. — Деловито вступил в беседу Хоакин. — Мы так и не имеем представления о том, почему все это происходит. Ремиза, ты не могла бы рассказать нам поподробнее, что тебе удалось узнать.

— Сперва, я хотела бы узнать вашу версию этой истории.

Хоакин в очередной раз себе напомнил, что теперь с Ремизой придется считаться. Она уже не та ветреная красотка, которой можно помыкать, как вздумается. Кейсару Фоли казалось невероятным, что за такой короткий срок тысячелетиями формировавшаяся личность могла так резко измениться. Сам довольно равнодушно относясь к продолжению своего рода, Хоакин старался избегать возможного отцовства и ему это весьма неплохо удавалось. Возможно еще и поэтому, ему было так сложно принять, что для матери, стремящейся спасти своего ребенка, нет ничего невозможного.

— Все, что я знаю об этой истории, я знаю от Габриэллы. Когда я пришел к ней и выложил планы Густаво на Джельсамину, она призналась мне, что в курсе происходящего, и пошла на этот шаг вполне сознательно. Тогда-то она мне все и рассказала. Благодаря ее стараниям в вопросе собственного развития, она достигла той стадии, когда начинала приближаться к демиургам. Ни для кого не секрет, что при желании Густаво, Габриэлла и Нихуш могли стать ровней своим предкам. Не рожденные, а созданные демиургом дети, несущие в себе не только частицу плоти, но и крови родителя, являются потенциальными демиургами. И если Густаво этот вопрос мало волновал, то Габриэлла, как одержимая стремилась к тому, чтобы перерасти состояние Персоны, стать демиургом, сбросить с себя оковы нашего мира, и пуститься в вечное путешествие по другим мирам. Скажу больше, насколько я смог понять, она давно уже достигла того уровня, когда готова шагнуть за пределы нашего мира.