Жизнь обреченных на смерть

— И тебя не страшит, что будет после?

— Меня страшит, что я отдам тебе свои силы, а ты не справишься, — жесткость в голосе Анри неприятно царапнула слух.

— Не волнуйся с теми силами, что передут ко мне от тебя и Дэймона, мои шансы значительно возросли, а уж добавка в виде Эрика довольно основательно закрепит мои позиции.

— Почему Дэймон до сих пор не с нами?

— А смысл? Он все равно трется в центре событий, так что можешь быть уверен, в нужный момент окажется под рукой. А для того, чтобы не заскучать мне и вас двоих хватает.

— Лучше признай, что он оказался тебе не по зубам, и ты боишься держать его рядом.

— Ну, знаешь ли, это слишком! — недовольно фыркнула Нифрея. — Может, сменим тему разговора?

— Давай, — быстро согласился Анри. — Я вот хотел спросить, а чем ты планируешь заняться, когда все закончиться?

Нифрея растеряно уставилась на внука, пытаясь осознать вопрос. На самом деле, она никогда раньше не задумывалась над тем, что будет дальше. Она вообще никогда не заглядывала далеко в будущее.

— Гм…, довольно информативно! Чувствую, тебя ожидает очень насыщенная жизнь, — усмехнулся Анри.

— Не дерзи, — уже больше по привычке огрызнулась Нифрея, пытаясь представить, что будет делать дальше. За последние годы, она так крепко вжилась в этот мир, что позволила себе на время забыть кто она, и какой образ жизни ведет.

— Нет, ну, правда! Расскажи о себе. Где ты живешь в то время, когда не воюешь с братьями? Есть ли у тебя возлюбленный? На что похожа ваша семья? Вы собираетесь все вместе на какие-нибудь праздники?

— Откуда такой интерес? — недовольно ворча, спросила Нифрея.

— Ну, а сама-то не догадываешься? Если в результате ваших разборок с братом перестанет существовать мой мир, что останется? Только то, что за его пределами. Я там никогда не был, ничего не знаю… Не думаю, что это такая уж страшная тайна. А даже если так, мне осталось жить несколько часов, твоя тайна будет в сохранности.

Нефрея раздраженно пожала плечами и фыркнула. Увидев настойчивость в голубых глазах, тяжело вздохнула и недовольно начала.

— Наша семья не похожа на то, что у вас принято называть семьей. Нет, мы не собираемся отметить праздник урожая, или рождение нового мира одним из нас. Мы вообще, чрезвычайно редко видимся.

— А общество, оно велико? Сколько еще таких семей, как ваша? Сколько демиургов в мире?

— Да с чего ты вообще взял, что у нас есть общество, — изумилась Нифрея. — Есть мы трое, наш отец, его брат, его три дочери и один сын, и отец нашего отца, по-вашему дедушка. Но его мы никогда не видели.

— А ваш отец? Он что одинок? У него нет жены?

— Мальчик, мне казалось, что умом я вас не обделила. Какая жена? Откуда, если больше нет никого.

— Не может быть! Вы не можете быть единственными, наверняка есть такие же, только ты об этом не знаешь.

— Да, с чего ты вообще взял эту глупость?

— Но как же! Получается, что тогда вы обречены на одиночество. Или у тебя отношения с сыном дяди?

— Нет у меня ни с кем никаких отношений! Вот привязался!

— Хочешь сказать, что никогда никого не любила?

— Что ты вкладываешь в это слово? — Неожиданно проявила любопытство Нифрея. — Что, по-твоему, есть любовь?

— Ну… — Анри даже растерялся. — Это когда есть человек, при взгляде на которого у тебя сердце то замирает, то несется вскачь, как сумасшедшее, холодеют руки, и ты мечтаешь только о том, чтобы засыпать и просыпаться в его объятьях. Когда его губы касаются твоих, теряешь голову, желая отдать ему себя до последнего глотка воздуха… Когда тебе одновременно хочется удушить его и задохнуться от его поцелуев…

Нифрея заворожено смотрела на светившегося от эмоций Анри и пыталась переложить то, что он говорил, на ситуацию с Яго. Мысль, что возможно она влюбилась в мальчишку, потрясла настолько, что вся посуда, находящаяся в комнате взорвалась. Анри изумленно оглянулся, стряхнул со штанов осколки и с недоумением уставился на взрывоопасную богиню.

— Ты чего?

— Ничего, — раздраженно бросила Нифрея, не отрываясь от своих мыслей.

— Как скажешь, — ошеломленно сверкнул глазами Анри, не решаясь продолжать свой допрос. Он настороженно следил за мелькавшими на лице Нифреи эмоциями и пытался понять, что происходит. Момент, когда красотку посетила идея, пропустить было невозможно. Неожиданно она встрепенулась, цепким взглядом впилась в его лицо и четко поставленным, командным голосом потребовала.

— Поцелуй меня.

Если бы она сказала, что ему предстоит умереть не один раз, а несколько, это и то удивило бы его меньше. У Анри даже челюсть отвисла.

— Ну же! Быстро!

— Не понимаю, — затряс головой Анри, чтобы прогнать дурное наваждение.

— Что тут непонятного? Я приказываю тебе поцеловать себя! — раздражение богини пробивалось сквозь хрупкую человеческую оболочку.

— Я не могу! — потрясению молодого человека не было придела.

— Я знаю, что достаточно красива, чтобы быть привлекательной, что же мешает тебе, — озадачено спросила Нифрея.

— Начиная с того, что ты моя бабка и заканчивая тем, что собираешься сегодня убить меня и двух моих братьев?