Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 1. 1867-1917

Когда мы поднялись до известной высоты, где был сторожевой домик, то нам сказали, что далее идти опасно, так как происходит извержение. 2-3 туриста, которые поднимались со мной, отправились с проводниками назад, а мне удалось при помощи известной суммы денег, уговорить моего проводника подняться до главной вершины. Для меня, не привыкшего лазить по горам, это восхождение было очень трудным. Но с остановками и с помощью проводника я добрался до вершины и мог наблюдать все очертание кратера, дно которого находилось ниже вершины метров на 30-50. Вдруг раздался подземный гул такой силы, как будто был произведен одновременный выстрел из 100 больших орудий, и из кратера вырвалось небольшое пламя и густые облака пепла и паров, которые наполнили окружающий воздух так, что ничего не было видно; через нескрлько секунд мы могли наблюдать падение с большой высоты небольших камней, вероятно оторванных с вершины кратера, которые летели на другую сторону, не туда, где были вы. Хотя и артиллерист, привыкший к стрельбе из самых больших орудий, я был все же совершенно ошеломлен подобным взрывом и крепко стиснул руку моего проводника. Я спросил его, почему камни летели не на нашу сторону, — на что я получил ответ, что волны взрыва меняют свое направление и что в данное время место нашей стоянки более или менее безопасно. Я наблюдал еще два таких извержения, которые происходили примерно каждые 10-15 минут и в промежутке между взрывами старался изучить какие химические вещества находятся на стенках кратера. Я заметил отчетливо значительные количества серы и сернокислых солей, в особенности гипса.

Спуск с большого Везувия до малого кратера был произведен мною с проводником оригинальным образом. После минования сторожевого домика, мы взялись за руки и стали спускаться с горы не по дорожке, а прямо по скату, причем наши ноги уходили в пепел, покрывавший всю гору почти до колен. Такая толщина пепла только и позволяла производить наш спуск с такой горы, потому что инерция развивалась в такой степени, что мы не могли медленно спускаться, а стали бежать; невозможность вытащить целиком наши ноги из пепла удерживала нас от падения вниз кувырком. Мы прибежали к малому Везувию, из которого в то время текла лава в значительном количестве; здесь на память туристам из лавы делают отливки в различные формы. После такого бега с горы у меня целый день дрожали ноги, и мне все представлялось, что я не могу крепко ходить по обыкновенной почве.

После некоторого отдыха и завтрака мной были осмотрены раскопки Геркуланума и Помпеи, а в Неаполе, в Национальном музее, я познакомился с различными предметами, которые были извлечены при раскопках.

Из Неаполя я проехал в Венецию, где пробыл только три дня, так как был так сильно искусан москитами, что было неловко появляться к обеду. Между прочим, я жил в отеле Рим, который находился напротив другого отеля, где жил вел. князь Сергей Александрович с своей супругой Елизаветой Федоровной, сестрой Государыни. Из моих окон можно было наблюдать кокетливое одевание великого князя, которое, по моим понятиям, совершенно было не к лицу серьезному мужу; я был очень удивлен, что он не принял мер предосторожности, чтобы скрывать от посторонняго глаза приемы его сложного туалета. Понятно я не имел ни малейшего желания ему представиться.

В Швейцарии я оставался очень короткое время, так как решил навестить жену, которая была в то время уже в Москве в ожидании родов. Я заехал на один день в Мюнхен и через Вену совершенно неожиданно и инкогнито приехал в дом моей тещи, где находилась вся моя семья, чем и доставил всем большую радость. Я несомненно рисковал, так как на обратном пути я мог быть задержан в том предположении, что паспорт может служить только для одного выезда из России. Но у меня, на счастье, был особый паспорт, — командировочный большого размера на особой гербовой бумаге, где на разных языках было написано, что правительствоа разных стран должны мне оказывать содействие и пр. Поэтому через две недели я совершенно спокойно переехал границу и прибыл в Мюнхен.