Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2

Др. Штольценберг перед тем, как он получил подряд от германского правительства, написал мне письмо, в котором он сообщил, что он решил пожертвовать, после оформления контракта на подряд, около 500.000 марок в фонд, который должен служить для развития научных исследований в области ядовитых газов и защиты от них (противогазов). Он предполагал, в случае моего согласия, поставить меня во главе этого дела в России, а также использовать мои знания и заграницей; он спрашивал моего совета, как оформить это дело, и высказал свое соображение относительно помещения этого капитала в Швеции. Я показал это письмо Богданову, а также Гальперину, которые одобрили мысль о моем участии в этом деле. Я ответил Штольценбергу, что готов ему помочь и что в следующий его приезд в СССР мы переговорим подробно, как наладить

это дело. Контракт Штольценберга был подписан на благоприятных для него условиях, но о пожертвовании известной суммы для научных исследований он более не упоминал, а я находил, что мне самому поднимать разговор совершенно неудобно и нецелесообразно. Я и мой коллега, Гальперин, поняли, что за тип из себя представляет Штольценберг, и с этих пор у нас пропало всякое к нему доверие. Мое недоверчивое и неуважительное отношение к Штольценбергу я не старался скрыть от него, и в 1925 году, когда я был командирован в Германию по делам нашей комиссии, то при встрече со мной-Штольценберг, в присутствии своего помощника, спросил меня, почему я не ответил на одно из его писем, на что я ему ответил: «Я не привык поддерживать переписку с лицами, которые не держат своего слова». Он спокойно проглотил мою дерзость, и в дальнейшем я имел разговоры с этим господином только в заседаниях комиссии.

Хотя в контракте были разработаны все детали, но с самого начала обнаружилось столько спорных вопросов, что комиссии пришлось затратить колоссальное количество заседаний на их урегулирование. Немецкие делегаты часто не могли решить спорных вопросов и потому им приходилось или списываться с своим правительством, или-же ехать в Германию и там получать полномочие на разрешение недоразумений. Я вспоминаю большой спор по поводу оборудования силовой станции: немцы считали, что мы должны были поставить надлежащие аггре-гаты для получения количества энергии, достаточного для обслуживания завода; мы же с своей стороны доказывали, что это должно быть отнесено на счет немцев. Мы выиграли в этом вопросе, но на это было затрачено громадное время, что в значительной степени тормозило дело постройки. Дело в том, что на этот и другие заказы не хватало денег, ассигнованных по контракту, а потому немецкие делегаты должны были испрашивать дополнительные кредиты, что было также сопряжено с большой затратой времени. Для ускорения решения некоторых вопросов пришлось командировать Д. С. Гальперина в Германию. Он рассказывал мне о столкновениях во

время заседаний в Берлине в военном министерстве; военные делегаты и инженер переругались с финансовыми и дипломатическими представителями, и одного из последних военный немецкий делегат из нашей русской комиссии назвал «обезьяной».

Несмотря на бесконечную бюрократическую волокиту, постройка завода мало-по-малу подвигалась вперед. В 1924 году, в августе, вся наша комиссия выехала для обследования работ на Самарском заводе. Мне и Гальперину пришлось обстоятельно выяснить необходимую мощность силовой станции, проверить готовность и производительность батарей для производства хлора и проч. Нам пришлось констатировать, что деловые отношения между начальником завода Ададуро-вым :И инженером Райновым заставляют желать много лучшего. Райнов, очень симпатичный человек, взялся с энтузиазмом за работу по переустройству завода, но так как он был молод и не имел достаточного опыта, то невольно делал технические ошибки. Что-же касается Ададурова, то он был химик, а не инженер и потому не мог заметить во время неправильности в составлении проектов для приведения в порядок старых зданий завода. К нашему приезду работы велись, главным образом, по приведению в порядок силовой станции: под здание подводился фундамент и укреплялись стены, которые впоследствии предполагались сделать каменными. Мы провели добрую неделю в налаживании известного порядка в строительных работах, а также в установлении правильных взаимоотношений между Ададуровым и Райновым.