Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2

В это же время в Берлине нас посетили представители другой немецкой фирмы (не крупной), тоже изготовляющей цианамид и предлагали нам осмотреть их завод кальция, карбида и цианамида. Они дали нам смету гораздо меньшую, чем Байерише Штикштоф Верке, и уверили нас, что их способ ничем не хуже, чем способ их конкурента. Мы осмотрели завод, и постановка производства произвела на нас благоприятное впечатление. Мы осмотрели подробно все детали, выходы продукта, а также потребление энергии на единицу связанного азота; эти данные показали нам, что их способ менее экономичен, чем способ Байерише Штикштоф Верке. Мы имели еще одно предложение шведской фирмы «Суперфосфатных заводов» и сговорились с ней, что мы через некоторое время приедем в Стокгольм для переговоров и осмотра заводов. Кроме проблемы кальций цианамида мы имели также поручение посетить в Италии заводы Казалле и переговорить с ним по поводу некоторых недоразумений, которые возникли во время исполнения заказа.

Ехать в Италию мы решили через Францию, так как мне надо было повидать И. Е. Фроссара, моего друга и помощника по Химическому Комитету во время войны; он был директором заводов Кульмана и я хотел переговорить с ним относительно продажи красок и получении за это от них технической помощи. Кроме того, было интересно попутно осмотреть заводы Клодта по получению аммиака под большими давлениями.

При свидании с Фроссаром я об’яснил ему, что его посетит комиссия Анилтреста в составе Ландау, Годжелло, Родионова и Ворожцова, которая потом поедет в Америку с той же целью для искания технической помощи при фабрикации красок. Я сказал ему свое мнение, что было бы желательно установить деловые отношения с его фирмой, которая занимает такое видное положение в химической мировой промышленности. И. Е. Фроссар обещал мне сделать все возможное для установления связи с нашей красочной промышленностью и предложил мне с Мозером осмотреть их красочные заводы, которые я уже видел ранее. Осмотр заводов показал мне, что французы усердно работают для развития у себя фабрикации красок, но одно только меня огорчило — слабая постановка научных исследований в химической лаборатории; без этих научных работ невозможно создать школу химиков-специалистов в красочной промышленности, которая так сильна в Германии. Брат Фрос-сара, Людвиг, который тоже был у меня в Химическом Комитете во время войны, рассказал мне об ассортименте красок, которые они уже изготовляют, как для своей страны, также и для заграницы; из него выработался очень опытный и очень способный руководитель всего заводского деда по изготовлению красок.

Между прочим, на заводе работали в качестве химиков несколько русских и их работой французы были очень довольны; один из них, Борис Петрович Сысоев, бывший мой управляющий по канцелярии во время войны, будучи командирован советской властью по делам содового производства, стал невозвращенцем, и Фроссар взял его на работу на заводе. Он мне рассказал при свидании, что он недоволен работой и был бы очень рад вернуться в СССР и просил меня помочь ему в этом деле. Впоследствии, когда я вернулся в СССР, я переговорил с председателем треста JI. Н. Ландау по поводу Сысоева, и он в сравнительно скором времени возвратился в СССР на работу в тресте. Его судьба была очень печальна: боясь преследования ГПУ, он покончил с собою, так как он был убежден, что за свое пребывание заграницей в качестве невозвращенца он рано или поздно все равно будет расстрелян. Об этом он мне говорил незадолго перед своим самоубийством, когда однажды пришел ко мне на квартиру, чтобы излить мне свои сомнения. Я утешал его, как мог, говоря, что его, как специалиста и нужного работника, в крайнем случае арестуют и пошлют куда-нибудь на завод на принудительную работу по его специальности, но вовсе не подвергнут расстрелу.

Благодаря ходатайству моего хорошего друга, академика С. Матиньона, я и Мозер были допущены к осмотру заводов Клодта по изготовлению аммиака под давлением 1000 атм. Я был на этом заводе ровно год тому назад и должен был констатировать, что весь способ производства не произвел ни на меня, ни на Мозера такого впечатления, чтобы мы могли его рекомендовать для установки в СССР. Остальное виденное на заводе достойно всякой похвалы. Самого Клодта мне не удалось видеть; через год в Париже я познакомился с этим в высшей степени интересным человеком, весьма талантливым инженером, новаторские идеи которого известны всему научному и техническому миру.