Жизнь охотника за ископаемыми

Я наблюдал эту породу при различных обстоятельствах и нашел, что она разрешает интересную проблему о водоснабжении красных отложений. Я открыл, что вода, выпадающая там, где выходят на поверхность эти пласты, вскоре после ливня сбегает, кроме тех случаев, когда она задерживается в естественных или искусственных водоемах. Из-за этого в красных отложениях нет ни колодцев, ни источников, тогда как в серых отложениях всегда имеются источники и ручьи текучей воды.

Во время моей экспедиции 1901 года в сентябре выпал первый с мая месяца сильнейший ливень; он длился полтора часа. Вода стояла всюду на поверхности земли. Но как только дождь прекратился, вся вода исчезла. Сын мой нашел за речкой местность, богатую ископаемыми беспозвоночными, среди которых преобладали прямые и завитые подобно наутилусу (ботику) раковины; вскоре после ливня я вышел, чтобы приняться за их собирание, так как д-р Бройли мне говорил, что Мюнхенский музей заинтересован в подобной коллекции. Я проработал недолго, когда Георг крикнул мне, что если я не желаю утонуть, то мне лучше немедленно переправиться обратно. Я последовал его совету с такой поспешностью, что бросил даже свои орудия. Мгновенно бурный, пенящийся поток воды покрыл камни на дне речки, по которым я только что перешел, не замочив ног, и вода быстро поднялась выше двух метров, угрожая затопить лагерь.

Высматривая хорошее место для работы на своем западном берегу реки, я нашел овраг, о котором упоминал выше. Там было плоское дно, образованное первым слоем серых отложений; оно простиралось до выступа красного песчаника толщиной более двух метров. Поверхность покрывали обломки, смытые с красных отложений. К моему изумлению, поверхность была суха, а водяной поток вырывался из-под верхнего наноса и маленьким водопадом низвергался через серый край, в нижележащую промоину.

Я нашел, что порода состоит из четырех пластов песчаника. Верхний тонкий слой сложен из мелкозернистого песка, который, повидимому, разбит ударами волн в тончайшую, неосязаемую пыль. Этот слой очень плотен и тяжел; при выходе на поверхность он распадается на прямоугольные куски такой правильной формы, что их можно употреблять для стройки, не коснувшись молотом или резцом. Второй слой распадается на большие глыбы в несколько тонн весом; он более грубозернист и толще первого и заключает в себе отдельные экземпляры ископаемых беспозвоночных.

Третий слой по свойствам своим близок к двум первым; он буквально набит остатками прямых и свернутых раковин, родственных нашим ныне живущим ботикам (наутилусам). Они смешаны в большом беспорядке. Этот пласт менее плотен, чем другие, и повидимому, содержит больше извести. Четвертый слой представляет собой очень плотный песчаник; верхняя поверхность его пересечена под разными углами приподнятыми гребешками более плотного материала.

Наблюдения эти приводят меня к выводу, что легкая проницаемость красных отложений, мощность которых в долине Вичиты достигает девяноста метров, позволяет воде быстро просачиваться сквозь них, пока она не достигнет непроницаемого слоя серого песчаника; она стекает по его поверхности, по уклону, под которым изогнута порода.

Глава XI Заключение

Я мог бы начать эту заключительную главу перечислением еще некоторых образцов, которые нашел я или мои сыновья: я счастлив тем, что взрастил племя охотников за ископаемыми. Мой второй сын, Чарльз М. Штернберг, недавно осуществил мечту, которую я лелеял сорок лет: он отыскал наиболее полный из всех известных ныне скелет большой зубастой птицы, определенной профессором Маршем, — гесперорниса^[58] царственного (Hesperornis regalis). К несчастью, череп не найден, иначе это был бы почти полный скелет. Странно сказать, положение, в котором он был найден, доказывает, что д-р Ф. А. Люкас был прав при реставрации одного из образцов этого вида, монтированного им в Национальном музее; он монтировал его в виде нырка, а не голенастой птицы, как прежде предполагалось.

У нашего экземпляра шея, однако, гораздо длиннее, чем воображал д-р Люкас. Поистине странный вид имел, должно быть, этот длинноногий нырок с бедром под прямым углом к туловищу и мощными перепончатыми лапами. Тело было узкое, немного более десяти сантиметров в ширину с хребтом, похожим на киль корабля. Голова — двадцать пять сантиметров длины, рот вооружен острыми зубами. Плохо приходилось рыбам в зоне, куда он мог проникнуть. Я назвал бы этого крупного нырка змеей-птицей Ниобрарского яруса. Многие годы я мечтал найти подобный экземпляр; но я с удовольствием уступаю эту радость сыну. В настоящее время этот замечательный образец зубастой птицы находится в Американском музее естественной истории, где привлекает к себе внимание посетителей; я даю здесь его изображение в том виде, как он вышел из моей мастерской (рис. 29).