Жизнь Петра Великого

Каждая сторона оценивала ситуацию по-своему, и каждая предприняла шаги, чтобы упредить другую. Нарышкины здраво рассудили, что рискуют потерять все, если попытаются одним ударом сокрушить власть царевны и канцлера, и решили действовать окольными путями. Царевна, внимательно следившая за всем происходящим, поняла, что на руинах ее могущества Петр выстраивает собственную власть, которую уже несколько раз применил против нее самой и многократно — против ее клики. И вот, не сомневаясь в том, что в конечном счете будет отстранена от власти, если позволит всему идти своим чередом, она начала уже раскаиваться в том, что последовала слишком осторожным советам Голицына. Она пригласила фаворита в свои покои и, преувеличивая степень нанесенного ей братом оскорбления, когда тот отказался предоставить канцлеру аудиенцию и долго не хотел позволить ей раздать столь малые награды, отчетливо дала ему понять, что «он станет первой жертвой надвигающейся катастрофы, если будет медлить и дальше». Министр, который был не менее догадлив, чем царевна, не мог отрицать, что ее предположения не были лишены оснований. Он мог бы, однако, указать ей на то, что именно их властолюбие стало причиной того, чего они теперь так опасались, и что они не навлекли бы на себя всех этих бед, если бы удовольствовались тем высоким положением, которое уже прежде занимали. Однако, хотя Голицын и не был так жесток, как царевна, властолюбием он ей не уступал: некоторые думали, что он собирался обмануть ее и, женившись на ней, чего она и сама хотела, возвести на престол своих сыновей от первого брака[279], а не тех, которых могла бы родить ему Софья. Как бы то ни было, Голицын заранее одобрил любые действия царевны, изъявив готовность поддержать ее во всем, что она намеревалась предпринять, исходя из того, что она скорее согласится погубить своих братьев, чем вернуться в монастырь. Понимая, что замысел Софьи не так легко исполнить, как ей казалось, министр решил тайно отправить в Польшу своего сына и часть своих сокровищ[280]. Однако, в силу той естественной склонности, которая заставляет людей спешить с исполнением тех дел, к которым у них нет охоты — insita mortalibus natura propere sequi, quae piget inchoare[281][282], — нетерпеливость Софьи не оставила Голицыну времени для исполнения его осторожного замысла.

Царь Петр находился в замке неподалеку от Москвы[283], пока Софья плела против него чудовищный заговор. Призвав к себе вероломного Шакловитого, который сменил Хованского на посту главы Стрелецкого приказа, она поручила ему убить не только самого царя Петра, но и его мать, жену и большую часть родственников и приближенных. С готовностью приняв это нечестивое поручение, убийца поспешил в стрелецкие слободы и, отобрав самых решительных из числа своих подчиненных, раскрыл им тщательно продуманный план, который предстояло той же ночью исполнить, обещая, что добычей их станет имущество убиенных, — ибо такие посулы склоняют души низкие и продажные к самым отвратительным злодеяниям. Однако среди стрельцов нашлись двое, которых привела в ужас мысль о том, чтобы обагрить руки кровью своего государя. В строжайшей тайне поспешили они к замку, где пребывал в то время царь Петр, и в подробностях рассказали ему о заговоре, сплетенном против него. Петр не решался верить в столь великое вероломство сестры и собственных войск; однако, так как важность дела не давала ему покоя, он тотчас отправил в Москву одного из своих дядьев по матери вместе с князем Борисом Голицыным, чтобы точнее узнать положение вещей. Едва проделав половину пути до столицы, эти двое издалека увидели стрелецкие полки, быстро шедшие к Москве во главе с Шакловитым, который не преминул бы схватить их обоих, если бы они вовремя не свернули на другую, более короткую дорогу и не бросились бы в ноги своего государя, уверяя его в том, что опасность и вправду близка. В то время Петр совещался с самыми преданными из своих домашних о том, что ему следует предпринять, однако известие о быстром приближении войск Шакловитого не позволило ему продолжить совет. Как за восемь лет до того, когда граф Головин[284] спешно вынес Петра на руках и перевез его в Троицкий монастырь, дабы спасти от только что открывшегося ужасного заговора[285], так и теперь ему пришлось в большой спешке сесть в карету вместе с матерью и супругой[286], беременной и едва одетой, и со всем своим двором бежать в тот же Троицкий монастырь[287] — как нам уже приходилось говорить, место, защищенное весьма надежными укреплениями. Шакловитый, заявившийся со своими разбойниками в замок[288], был крайне обескуражен, узнав, что царь Петр со всем двором[289] только что удалился в большой спешке. Он не сомневался, что его предали. Поэтому он скрыл свое истинное намерение, объяснив, что прибыл раздать жалованье солдатам, охранявшим замок, и в смятении возвратился к царевне[290].