Жизнь Петра Великого

Между тем царь, видя, что на помощь поляков рассчитывать не приходится, а Сейм принял решение обязать короля Августа заключить мир с Карлом, отправил торжественное посольство к королю Дании под предлогом выражения соболезнований в связи со смертью его отца и поздравлений в связи с восшествием его на престол, но на самом деле ища помощь против Швеции[565]. Эта миссия была возложена на боярина Александра Измайлова [Alessandro Ismaliof][566], вместе с которым царь отправил еще группу из пятидесяти молодых дворян, чтобы они воспользовались этой возможностью и изучили все наиболее заслуживающее внимания в Датском государстве. Вот как даже посреди самых больших трудностей Петр Великий не упускал из виду ничего, что могло бы вывести его подданных из состояния невежества. Король Дании принял посольство со всем возможным почетом, подобающим его государю, приветствовав его артиллерийскими залпами и приняв его стоя и с непокрытой головой[567]. Несмотря на это, когда дело дошло до сути, он не захотел принимать на себя никаких обязательств, потому что после победы под Нарвой военная сила короля Швеции стала внушать такой ужас, что даже самые заклятые его враги не осмеливались дать ему малейший предлог для нападения[568].

Таким образом, эта попытка потерпела неудачу, и Петр решил вновь обратиться к Польше. Он отправил чрезвычайного посла в Варшаву[569] со столь выгодными для Речи Посполитой предложениями, что она была вынуждена принять план, уже прежде согласованный с королем Августом на переговорах в Бирзене. Как поляки, так и московиты взаимно не желали увеличения владений друг друга. Поляки с радостью возвратили бы Ливонию под власть своей короны, но были слишком слабы, чтобы в одиночку отнять ее у Швеции. Вместе с тем они боялись, как бы царь, вступив в войну, не присоединил эту провинцию к своим владениям: им было бы лучше потерять ее вовсе целиком, чем отдать хотя бы ее часть московитам. В начале войны царь придерживался тех же принципов в отношении поляков, но после поражения под Нарвой ситуация изменилась. Дабы сбить спесь с врага, ставшего слишком могущественным (говорит афинский ритор), можно потерпеть даже сообщество других своих врагов: Ad reprimendum communem et potentiorem hostem, etiam hostium societas expetitur[570]. И честь его, и интересы требовали положить предел горделивым планам шведского юнца. Польша больше, чем кто-либо другой, была способна это сделать, но положение короля Карла в этой стране было весьма прочным. Приходилось жертвовать всем ради получения чего-либо. Петр приказал своему послу в Варшаве употребить все силы, чтобы «убедить власти Республики в том, что царь хочет помочь Польше в отвоевании Ливонии, не пытаясь оспаривать у нее эту территорию». Было предложено выделить для такой помощи корпус в двадцать тысяч человек и субсидию в два миллиона рейхсталеров, а если бы и это было сочтено недостаточным, то царь позволил бы своему послу даже «предложить полякам получить обратно Киев»: те с большим неудовольствием мирились с переходом этого города под власть московитов. Посол царя повел дело так, что заслужил одобрение даже противной партии, но не добился искомого результата.