Жизнь Петра Великого

Пока не капитулировал Дерпт, осада Нарвы шла медленно, но, как только Дерпт сдался, царь приказал усилить огонь из артиллерийских батарей. Огнем из пушки московитам удалось проделать в стенах две большие бреши, но осажденные выкопали различные рвы и траншеи, чтобы в случае приступа бороться за каждую пядь земли: это стоило бы русским значительных потерь, если бы благодаря необыкновенному происшествию в стене не образовалась еще одна, более широкая, брешь, которую не смогла бы проделать вся их артиллерия даже за долгое время. Неожиданно обрушился фундамент одного бастиона, так что весь его фасад вместе с парапетом и установленной на нем артиллерией рухнул в ров, который сразу же заполнился и тем самым превратился одновременно в мост и брешь, через которую могли проникнуть до двухсот человек. Это дало случай маршалу Огильви написать любезное письмо графу Горну и побудить его «мирно сдать город и не проливать излишней крови, что неизбежно случится, если начнется приступ». Граф Горн в бешенстве ответил, что «будет сопротивляться до последнего»: одновременно он приказал горожанам взяться за восстановление ряда бастионов. Однако маршал не дал ему времени и 9 августа[636] предпринял общий штурм со стороны сразу всех бастионов[637]: московиты ворвались в крепость с такой яростью и вместе с тем в таком порядке, что шведы не смогли им противостоять и решили отступить в Старый город. Но это не принесло им никакой пользы, потому что московиты усилили натиск, не оставив времени инженерам противника прорыть траншеи, и одним ударом захватили Старый город и крепость, потеряв при штурме всего одного старшего офицера и три тысячи солдат[638]. Шведов при этом погибло немногим менее двух тысяч человек[639], в том числе немало офицеров. Граф Горн, шесть полковников и многие младшие офицеры попали в плен. Впоследствии царь отпустил их на свободу, не желая, чтобы они расплачивались за упрямство своего командира. Графа Горна привели к царю, который, сделав ему суровый выговор, велел посадить его в темницу[640], одновременно выпустив из нее полковника Шлиппенбаха[641], бывшего коменданта Нотебурга, которого граф Горн приказал арестовать, обвинив его в слабой обороне порученной его защите крепости.

Победа обыкновенно будит в солдате дурные инстинкты. Victoria est semper insolens[642][643], говорит князь римского красноречия. Солдаты Царя, захватив Нарву, рыскали по домам в поисках добычи. Петр, желавший приобрести расположение своих новых подданных, узнав об этом, лично поспешил пресечь это безобразие, не просто приказывая солдатам прекратить грабеж, но и вырывая из их рук добычу и возвращая ее владельцам. Он даже убил одного московита, который показался ему слишком наглым. Когда горожане явились изъявить почтение своему новому государю, тот, показывая свою окровавленную шпагу, сказал им следующие памятные слова: «Эта шпага окроплена не вашей кровью, а кровью одного из моих московитов, которую мне пришлось пролить ради спасения ваших жизней». Первым делом царь приказал восстановить укрепления как в Нарве, так и в Дерпте: он устроил удобные квартиры для офицеров и солдат и возвратил христианам греческого обряда храм, который шведы у них отняли, не тронув при этом остальные, принадлежавшие протестантам[644].

Под контролем шведов оставался Ивангород, где было не более двухсот человек гарнизона. Так как Нарвская крепость господствовала над этим городом, комендант ее крепости, после недолгого сопротивления, решил согласиться на почетную капитуляцию, которая тотчас была ему дарована, и россияне 16 августа[645] вошли в крепость. В тех крепостях нашлось большое количество пушек, мортир, бомб, гранат, пуль, пороха и свинца, не считая огромного множества фризских лошадей со снаряжением: почти всю эту амуницию за четыре года до того король Швеции захватил в памятный день Нарвского поражения. Царь приказал воспеть благодарственный молебен [Te Deum[646]], а также несколько богородичных гимнов, принятых в Восточной Церкви.

Фаворитом Петра Великого был князь Меншиков, юноша самого ничтожного происхождения, но добившийся в жизни блестящих успехов. Он был сыном московского пироженщика[647]. Во время службы в царском дворце Петр заметил его и сделал сначала своим камердинером[648], а потом, со временем, назначил его на высшие должности при своем дворе и в своей империи. Он был спутником царя в его путешествиях, вместе с благородной свитой. Царь уже пожаловал ему титул князя[649]: теперь же, желая пожаловать ему также и соответствующие доходы, назначил его вечным губернатором Ингрии[650], которую потом пожаловал ему в ленное владение[651].