Жизнь Пи

Мы умирали. Довольно медленно, так что я этого, в общем-то, не чувствовал. Но регулярно подмечал — стоило только взглянуть на нас, на этих двух изможденных животных, измученных жаждой и голодом. У Ричарда Паркера мех потускнел, начал даже выпадать клочьями на плечах и бедрах. Он страшно отощал, превратился в какой-то блеклый бурдюк с костями. Я тоже иссох: солнце выпило из меня влагу, кости выпирали из-под истончившейся кожи.

Я перенял у Ричарда Паркера привычку спать по много часов подряд — невообразимо долго. Впрочем, то был не совсем сон — скорее, полузабытье, в котором видения и явь смешивались до неразличимости. Тряпочка грез очень помогала.

Вот последние страницы моего дневника:

Сегодня видел здоровенную акулу — до сих пор таких огромных не видал. Первобытное чудище, футов двадцать длиной. Полосатая. Тигровая акула — очень опасная. Кружила вокруг нас. Боялся, что нападет. Подумал: с одним тигром ужился, но второй — это чересчур. Не напала. Уплыла. Облаков много, но без толку.

Дождя все нет. Только с утра пасмурно было. Дельфины. Попытался одного забагрить. Оказалось, не держусь на ногах. Р.П. ослаб и нервничает. А я такой слабый, что не смогу отбиться, если он нападет. Сил не хватит в свисток дунуть.

Ветра нет, жара страшная. Солнце так и палит. Как будто мозги закипают. Ужас.

Изнемог душой и телом. Скоро умру. Р. П. дышит, но не шевелится. Тоже скоро умрет. Не убьет меня.

Спасение. Дождь на целый час, восхитительный, прекрасный ливень. Напился, наполнил пакеты и банки, нахлебался так, что ни капли больше не влезло бы. Смыл с себя соль. Подполз посмотреть на Р. П. Не реагирует. Свернулся клубком, хвост распластал. Шерсть слиплась комками. Намок и стал меньше. Костлявый. Первый раз за все время потрогал его. Проверить — не умер ли. Нет. Еще теплый. Удивительное дело. Даже в таком состоянии — крепкий, мускулистый, живой. Вздрогнул, будто я — комар. Наконец пошевелился — вода поднялась до носа. Конечно, лучше попить, чем захлебнуться. Еще хороший знак: дернул хвостом. Бросил ему под нос кусок черепашьего мяса. Не берет. Наконец приподнялся — попить. Пил и пил. Поел. На ноги так и не встал. Битый час вылизывался. Заснул.

Все без толку. Сегодня я умру.

Я умру сегодня.

Умираю.

Это была последняя запись. Я, конечно, не умер, но ничего больше не записывал. Видите эти спиральки, продавленные на полях страницы? Я боялся, что бумага кончится. А кончились ручки.

Глава 90

— Что с тобой, Ричард Паркер? Ты что, ослеп?

Я помахал рукой у него перед носом.

Последние пару дней он все тер глаза и безутешно мяукал, но я не обращал внимания. Если в чем и не было недостатка на нашем столе, так это во всяческих хворях да болячках. Я поймал корифену. Мы уже три дня ничего не ели. Накануне к шлюпке подплыла черепаха, но втащить ее на борт не было сил. Корифену я разрезал пополам. Ричард Паркер смотрел на меня. Я бросил ему половину. Думал, схватит ее на лету, — но он и ухом не повел, пока рыба не шмякнулась ему в морду. Тогда он наклонился. Понюхал слева, справа. Наконец нашел и принялся есть. С едой мы теперь возились подолгу.

Я заглянул ему в глаза. Вроде ничего особенного… только у внутренних уголков они слезились чуть больше обычного. А так ничего страшного — по сравнению с тем, до чего он вообще докатился. От нас обоих к тому времени остались кожа да кости.