Жизнь по капельке. Медицинский детектив

— Вы с таким вниманием приготовились меня слушать, что я начинаю волноваться, — старушка сложила руки на столе и обвела взглядом слушателей. — Ничего особенного в моей истории нет, — продолжила она. — Родители не часто говорили о жизни в России, но считали своим долгом привить мне любовь к русским корням, богатейшей литературе и истории страны. И у них получилось. Но, если вы помните, в шестидесятые годы общение между нашими государствами было сильно ограничено, хотя это ещё больше интриговало и увлекало молодые умы. Советский Союз казался загадочным, а в чём-то, благодаря пропаганде, пугающим. Воспитанная на уважении к русской культуре, я хотела непременно составить о ней собственное мнение. Наверное, поэтому поступила на отделение журналистики.

Капа взяла чашку и отпила глоток. Все явно ожидали продолжения.

— Неожиданно в университетах появилась идея обмена студентами. Так как из всего курса я одна свободно говорила по-русски, мне предложили поехать в Россию. Я тогда чуть с ума не сошла от радости, — рассмеялась Капитолина.

— То есть впервые вы приехали сюда гораздо раньше, чем десять лет назад? — спросила девушка Катя.

Капа отпила ещё чаю и, поменяв пустую чашку на полную, теперь уже с мятными листочками, кивнула.

— Да, молодежь, вас тогда и в проекте не было, — старушка улыбнулась. — Я влюбилась без оглядки в страну, такую непонятную для всего мира, с её необъяснимым прошлым и непредсказуемым будущим, в людей, совершенно нелогичных, безрассудных, словно в любом возрасте остающихся детьми, в русские города, разбросанные на сотни километров друг от друга…

Капа с удовольствием отпила из чашки.

— А слышали ли вы, молодые люди, что чай с добавками в виде трав, лимона или цветков пришел к нам из Египта? — поинтересовалась она вдруг.

— Чайные традиции — Капин конёк! — перебил Геннадий. — Она знает о них всё!

Капа укоризненно посмотрела на Гену и продолжила:

— Чай попал в Египет раньше, чем в Европу, но прижился не сразу. В те времена кофе был намного популярнее. Уже значительно позже сформировалась особая чайная культура. Египтяне не из тех, кто просто перенимает чужие традиции, они создают свои собственные. Так, именно из Египта пришёл замечательный напиток «каркадэ». Собственно, это мы считаем его красным чаем, а для них это просто отвар цветков гибискуса. Его пьют горячим, холодным и под кальян.

Снова взглянув на Геннадия, Капа спросила:

— Кальян сегодня будет?

Молодой человек развел руками и рассмеялся.

— Видимо, не будет, — заключила Капа, — значит, вместо гибискуса сегодня чай с наной. «Нана» — по-арабски «мята», — пояснила она. — Кстати, чай с мятой тоже придумали пить арабы, за что им большое спасибо.

Все оживились и потянулись к самовару за новой порцией чая.

— А как к вам, иностранной студентке, относились? — возобновила прерванную беседу Катя.

— А хорошо относились! Как-то перегибы и недочеты того времени прошли мимо меня. — Капа покачала головой. — Я искренне верила, что у молодёжи в России есть все шансы учиться и строить жизнь такой, какой она им видится. И руководству университета нравились мои восторженные статьи о советском патриотизме: мне давали доступ и на комсомольские стройки, и в университеты в глубинке. Я тогда много повидала…

— И как долго вы пробыли в России? — поинтересовалась девушка.

— Я вернулась в Канаду через год с небольшим, — ответила Капитолина и, поднявшись, собрала со стола свои пустые чашки, давая понять, что тема, как и чай, исчерпана.

— Вы чаёвничайте, а я пойду яблоки пособираю, пока светло, — сказала она и отправилась в сад.

* * *

Прозрачная волна набегает на песок, осторожно его шлифуя. Но стоит воде отступить, как тонкие линии начинают прочерчивать поверхность, каждый раз создавая неповторимый, как отпечаток пальца, узор, поражающий симметричностью геометрических элементов. Линии заплетаются друг за друга, углубляются, словно тянутся за уходящей всё глубже и глубже сквозь песчинки влагой, и вот они уже не выглядят тонкой паутиной, а, скорее, напоминают чёткие, высыхающие морщины. Но песчаная кожа, не успев окончательно постареть, омывается новой волной, набегающей, чтобы отшлифовать все заново…

Матвей шагал по бесконечному пляжу, ступая босыми ногами на песчаный рисунок, который то появлялся, то исчезал по воле стихии, и строил планы на ближайший год. Шум моря всегда успокаивал, отвлекал от ненужной суеты, позволяя сосредоточиться на главном. Матвей любил смотреть на волны: они напоминали, что всё в жизни так же непостоянно, как эта раскачивающаяся вода, это кажущееся спокойствие, готовое взорваться штормом при небольшом усилении ветра или даже просто смене его направления. Он нуждался в этом слиянии с природой — единственным источником, бескорыстно подпитывающим его энергией.