Жизнь по капельке. Медицинский детектив

— Да, я узнал, — Азин, не дойдя до кабинета, остановился, словно начавшийся разговор должен был определить, в каком направлении ему продолжать двигаться.

— Александр Ильич, я, конечно же, не первый и далеко не последний, кто хотел бы с вами встретиться для беседы, но, благодаря нашему недавнему интервью, смею надеяться на некоторые преимущества перед остальными.

— Да, приезжайте прямо сейчас, — доктор продолжил свой путь по направлению к кабинету заведующего. — Следующую пару часов я свободен.

* * *

Приближалось время традиционного чаепития. Капа любила подчеркнуть, что следует английским традициям «5 o'clock tea».

— Знаешь ли ты, друг любезный, — наливая воду в чайник, обратилась она к Геннадию через раскрытую дверь в его кабинет, — что традиция чая 5 o'clock принадлежит английской герцогине Анне VII Бедфордской. Она с трудом выносила долгие перерывы между ранним ланчем и поздним ужином и ввела моду на чай с печеньем в неурочное время. А упрочила традицию королева Виктория, которая сразу после коронации попросила чашку чая.

Не дожидаясь ответа со стороны Гены, Капа насыпала заварку в маленький чайник и проговорила:

— На чай в высшее общество попадали только по приглашению, что считалось отличной возможностью завести знакомства.

Чайник закипел. Капа, налив воды в заварочный, плотно закрыла его крышечкой и накрыла специальным для этого случая толстым полотенцем.

— Англичане пьют разные сорта чая в разное время суток, знаешь ли ты об этом? — продолжила Капитолина свой монолог, обращённый к Геннадию. — Утром тонизирующий English breakfast, в середине дня English tea, для 5 o'clock подойдёт English Afternoon, который сочетает крепость и мягкость вкуса, а вечером мягкий, спокойный Earl Grey.

Капа направилась к холодильнику, достала сливки и наполнила сливочник.

— Англичане не пьют чай с лимоном, как русские. Зато с молоком пьют много и часто, — старушка взяла из шкафчика чашку и, наливая в неё сливки, пояснила: — Двести лет назад фарфор в богатых домах был так тонок, что в него боялись наливать кипяток. Поэтому сначала наливали молоко или сливки (лично я предпочитаю сливки), а затем горячий чай. Причём именно в такой последовательности для сохранения вкуса!

Геннадий появился на пороге кабинета.

— Я еду к Азину, — бросил Гена, на ходу надевая куртку.

— Будь осторожен, — Капа посмотрела поверх очков. — Любители чёрного юмора советуют держаться подальше от госпиталя, чтоб не попасть в следующую главу.

Но журналист уже бежал к парковке, где его ждал старый «фольксваген».

* * *

Азин пил кофе и наблюдал за быстро меняющейся за окном картинкой. Солнце уже светило по-зимнему, но оттого, что в кабинете было жарко, его сияние нарушало зимнюю идиллию, создавая впечатление, что и там, за окном, нет холодного ветра и пощипывающего щёки морозца. Издалека стремительно приближалась тёмная, тяжёлая туча, нависая низко и угрожающе. Уже пролетали отдельные снежинки, и по тому, как хаотично они кружили в воздухе, было понятно, что вместе со снегом туча принесет и ветер. Лишь тонкое стекло защищало от приближающейся бури, рождая иллюзию спокойствия. И вот серый край наполз на солнечный диск и начал слой за слоем натягивать на него свои снежные лохмотья. Но солнце не желало гаснуть и долго пробивалось отдельными лучами, пока не исчезло вовсе. И тут, вместо бури и снежного шквала, всё успокоилось, ветер стих, небо больше не казалось грозным. Из него повалили снежные хлопья, большие и мягкие, как куски ваты. Они падали медленно — то ли лениво, то ли важно — и всё это казалось некой зимней кульминацией: и побеждённое, пропавшее с неба солнце, и никуда не спешащие гигантские снежинки. Чёрные деревья растопырили пустые ветки, пытаясь поймать пролетающие хлопья, чтоб соткать из них белые рукава…

Азин смотрел, не отрываясь, на это великолепие, и чувство, близкое к катарсису, захлестнуло его, на мгновение сбив дыхание: «К чему всё это? Каково, вообще, место человека в этой природе, в этом мире, который был до нас и будет после…» Эти мысли приходили всё чаще. Может быть, работа накладывала отпечаток: если видишь смерть каждый день, пусть чужую, привыкаешь к её неизбежности.

Кто-то постучал, и через секунду в дверь просунулась голова Геннадия.

— Входите, — поздоровался Александр Ильич и кивнул в сторону.

Гена, оставляя за собой мокрые следы, прошёл через кабинет и провалился в холодное кожаное нутро кресла, в котором словно отсутствовали какие-либо пружины и другие конструкции, создающие внутренний каркас. Однако уже через пару минут он почувствовал себя уютно, как в гамаке, и единственное, чего ему хотелось, это прикрыть глаза и задремать. Но Азин, в своей обычной манере, будто продолжая уже начатый разговор, обратился к визитёру:

— У меня никаких версий. А у вас?

Версий у Гены всегда было много, но он не любил ими делиться: любая из них завтра могла стать сенсацией.