Жизнь под чужим солнцем

На секунду в ее голове обосновалась дикая мысль обыскать их комнаты, но Даша погнала ее поганой метлой. Даже не говоря о том, что она не смогла бы попасть в их номер, заманчивая перспектива искать неизвестно какие следы ее не очень вдохновляла. Что там может быть? Все улики на месте преступления давно уничтожены, а мотив так просто не найдешь. И потом, ее предложение — чистое безумие. При чем здесь Борис с Аллой? Скорее уж Сонечка с Женечкой, хмыкнула она.

Сонечка… Что-то с ней связано такое, что насторожило ее. Ах да, странная фраза про чувство юмора, несвойственная Сонечке. «А я ведь о них ничего не знаю, — поняла Даша. — Про Никиту знаю, про Бориса тоже, даже про Аллу, если на то пошло, а про них — ничего. Неизвестно даже, из какого они города». Девушки представлялись москвичками, но, судя по их реакции на Алинины слова, это не так. Они кокетничают со всеми напропалую, Женечка пыталась «отбить» у Алины Никиту, но, конечно, ничего не добилась. Что ж она после смерти Алины не вернулась к этому занятию? Вот сидит совершенно свободный, никем не занятый Никита, и даже Аллы около него нет. Где же сойки?

Внезапно Даша почувствовала на себе чей-то взгляд. Ощущение было точно такое же, как у бассейна, когда она сообщала Сонечке и Женечке о приезде полиции после исчезновения опала. На нее кто-то смотрел, и этот взгляд Даше очень не понравился. Она осторожно обернулась, словно выискивая кого-то знакомого, но вокруг сидели люди, которых она видела только мельком, около бассейна, на море или в той же столовой. Кивнула итальянке, пившей сок неподалеку со своим другом, и неожиданно заметила позади нее майку знакомой расцветки. Это же… как его… Шина, Выхлоп… Нет, не то… Бампер! Она вспомнила странное прозвище. Ну да, Бампер с тем злобным парнем, имени которого она ни разу не слышала. Странно, давно их не было видно. Чем они занимаются, интересно? Вдруг они тоже юристы, как и Максим, подумала Даша с улыбкой и вспомнила, как он рассказывал ей о своей работе. О своей работе… Внезапно у нее появилось ощущение, что она пропустила что-то важное в его рассказе, что-то, чего нельзя было пропускать.

Она попыталась подробно вспомнить, о чем говорил. Про то, как устраивался, как пахал первые несколько лет, еще про что-то… Все не то. Ладно, потом вспомню, решила она, зная, что не вспомнит. И все-таки, кто же на меня смотрел?

Глава 11

Соня Габина была умная, а Женя Ракитина — дура. Об этом знали все ребята и девчонки в классе, потому что у Соньки можно было списать по любому предмету, а Женька даже учебники не всегда приносила с собой. На вопрос учительницы: «Ракитина, ты почему сегодня опять не подготовилась?!» — Женька могла ответить все что угодно, очень забавляя одноклассников.

— У меня корова заболела.

— Учебники из окна улетели.

— Папу срочно вызвали в командировку, и он все мои тетради с собой увез, чтобы президенту Франции показать. Ну чего вы смеетесь, правда!

Учительница сердилась, мальчишки хохотали, Женя Ракитина оставалась с очередной двойкой.

Из класса в класс она перебиралась с большим трудом. Время от времени она удивляла учителей: вдруг махала отчаянно рукой со своей задней парты, желая ответить на какой-нибудь вопрос. И действительно отвечала — свободно, хорошо, победительно оглядывая класс. В журнале появлялась четверка, Женя некоторое время ходила гордая, а потом все возвращалось к прежнему положению.

— Ракитина, почему погодную карту не нарисовала?

— Валентина Игоревна, у нас в квартире был вихрь, он все чернила из ручек высосал. А за что вы мне двойку ставите?…

Так продолжалось до тех пор, пока ее не взяла под свою опеку Соня Габина. Произошло это почти случайно: на химии училка посадила их рядом, поскольку Сонина приятельница Вика Любимова заболела, и Соня внезапно обнаружила, что дура Ракитина вовсе не такая дура, как кажется. Весь урок она весело и зло комментировала манеры девчонок, выходивших отвечать к доске, и Соня только зажимала рот рукой от смеха, чтобы не выгнала из класса свирепая химичка. На перемене она хотела было поболтать с Женькой, но ту словно подменили: взгляд потух, Женя стала какая-то заторможенная и скучная. Потом Соня заметила, что с Женькой так всегда: до двенадцати часов она живая, веселая, а вот после полудня становится странной и начинает нести чепуху.

На следующем уроке была контрольная по русскому, и Соня дала Женьке списать изложение, которое та в жизни бы сама не написала. И не просто дала списать, а помогла по-хорошему, чтобы училка не догадалась, что Ракитина списывала. Благодарная Женька ходила за Соней хвостом до конца уроков. На следующий день она опять села рядом с Соней, а троечницу Вику Любимову, пытавшуюся занять законное место, не пустила.

Любимова, белобрысая дылда, глуповатая и наглая, обозлилась, но обозлилась не на Ракитину, а на предательницу Габину. На перемене она подошла к маленькой Соне и, глядя на нее сверху, процедила:

— Ты что, Сонечка, в перебежчицы записалась? Сегодня с одной, завтра с другой? Ну и пожалуйста, мне не очень-то и жалко.