Жизнь под знаком ядерного риска

«Район испытаний                           30 августа 1949 г.

(в 170 км западнее                           Сов. секретно

г. Семипалатинска)                           (Особой важности)

Товарищу Сталину И. В.

Докладываем Вам, товарищ Сталин, что усилиями большого коллектива советских учёных, конструкторов, инженеров, руководящих работников и рабочих нашей промышленности, в итоге 4-летней напряженной работы Ваше задание создать советскую атомную бомбу выполнено…

29 августа 1949 года в 4 часа утра по московскому и в 7 утра по местному времени в отдаленном степном районе Казахской ССР, в 170 км западнее г. Семипалатинска, на специально построенном и оборудованном опытном полигоне получен впервые в СССР взрыв атомной бомбы, исключительной по своей разрушительной и поражающей силе мощности.

Атомный взрыв зафиксирован с помощью специальных приборов, а также наблюдениями большой группы научных работников, военных и других специалистов и наблюдениями непосредственно участвовавших в проведении испытания членов Специального комитета тт. Берия, Курчатова, Первухина, Завенягина и Махнева…».

Даже после успешного проведения испытаний надо было убеждать Сталина, что это был атомный взрыв, а не что-либо иное!

31 августа «Доклад о предварительных результатах испытаний» Берия сам вручил Сталину.

Сомнений уже не оставалось, и Сталин распорядился наградить тех, от кого зависела судьба «Атомного проекта…». Вручали Звёзды Героев, ордена, Сталинские премии; дарили машины, дачи и даже бесплатный проезд всеми видами транспорта для участников проекта и их семей. Столь щедрого награждения, пожалуй, не было даже во время войны.

Но вышло ещё одно распоряжение. И о ходе его выполнения докладывал А. П.Завенягин (заместитель начальника Первого Главного Управления при Совете Министров СССР – прим. автора):

Сов. секретно

(Особая папка)

Товарищу Берия Л. П.

В соответствии с Вашим распоряжением докладываю:

Подписи о неразглашении сведений об испытании отобраны от 2883 человек, в том числе, от 713 непосредственно участвовавших в испытании работников КБ-11, полигона, научно-исследовательских организаций и руководящих органов, включая всех уполномоченных Совета Министров и учёных.

У остальных работников полигона в количестве 3013 человек отобрание подписок будет закончено в трехдневный срок…

Теперь упоминание о ядерном испытании и участии в нём приравнивалось к государственной измене, и многие десятилетия герои великой атомной эпопеи не имели права даже своим детям рассказывать о том, что они сделали. Мне кажется, это самое большое преступление тех, кто стоял у власти…

Здесь я вынужден прервать автора цитируемой книги с тем, чтобы задать ему вопрос: не кажется ли Вам, уважаемый Владимир Степанович, что, если секретность конца 40-х годов можно как-то объяснить тогдашней военно-политической ситуацией вокруг испытаний атомного оружия, то как объяснить более чем 20-летнее замалчивание и фальсификацию фактов, касающихся характера чернобыльского взрыва и реального выброса продуктов деления из взорвавшегося реактора? И по каким юридическим и нравственым нормам нужно квалифицировать действия тех высокопоставленных людей, которые сознательно и на протяжении многих лет это делают?

Второй вопрос, который я бы хотел задать уважаемому журналисту, проистекает из следующего абзаца книги В.Губарева «Белый архипелаг Сталина» («Эхо сессии ВАСХНИЛ», с.227):