Жизнь после? Научные доказательства бессмертия души

Детство быстро закончилось, и, когда мне исполнилось пять лет, отец стал учить меня пользоваться копьем и коротким мечом. Одним из его любимых развлечений было заставлять меня бороться с рабом, который был гораздо старше меня, как будто бы я был уже взрослым мужчиной. Этот раб прекрасно владел боевыми искусствами, и мой отец очень дорожил им. Я сражался с ним без страха. К тому времени я уже твердо стоял на своих маленьких ногах и был облачен в доспехи, а на моей взъерошенной голове красовался шлем с разноцветными перьями. В левой руке я держал золотой щит, на котором были выгравированы лучи солнца. А в правой руке у меня был маленький меч, с помощью которого я мог сражаться.

Снова и снова мы с рабом сходились в неравной схватке. Сначала он часто побеждал, выбивая меч из моих рук одним быстрым движением. Всякий раз, когда это случалось, отец наказывал меня своим молчанием и отсутствием в течение нескольких дней. Для меня это было гораздо хуже, чем потерпеть поражение в схватке с рабами. Я любил мать, но между нами не было глубокой привязанности. А отца я боготворил, и мне было очень тяжело, если я не мог видеть его и быть с ним рядом.

После нескольких месяцев постоянных тренировок раб уже больше не мог разоружить меня. К семи годам я мог легко справиться с ним. Я знал, что отец гордится моими достижениями, но он никогда не показывал этого. Я знал об этом только потому, что он ежедневно навещал меня, когда не был в отъезде, и всегда приносил прекрасные дары. Он строго следил за моим питанием, не позволяя есть сладкого. Единственное, что мне было позволено из сладостей, это фрукты и соки. Мать приносила конфеты из меда и орехов, но когда отец узнал об этом, его гнев был настолько велик, что мне показалось, что он ударит ее. Он кричал, что она пытается разрушить все, чего он добился, превращая меня в слабака и обращаясь со мной, как с девчонкой. Воины не едят медовых пирогов. Иногда они целыми днями или неделями обходятся без еды. Моя мать пыталась возражать, что я еще не воин, а ребенок, которому нет восьми лет. Отец в гневе швырнул свой шлем об пол и вышел из комнаты в сопровождении своих солдат. С этого момента я перестал есть сладости, которые приносила мать, а вскоре она вообще перестала меня угощать чем-либо.

Возможно, для того, чтобы оградить меня от влияния матери, отец нанял мне наставника, тощего и злобного человека по имени Леонидас. Его работа состояла в том, чтобы обучать меня искусству и стратегии ведения боя. Он был суровым и жестоким и часто наказывал меня без всякой жалости. Он заставлял меня подниматься до рассвета и преодолевать большие расстояния, занимаясь бегом в течение нескольких часов, прежде чем разрешал мне позавтракать. Но еда была такой скудной, что не могла бы удовлетворить даже самых аскетичных войнов. Днем я выполнял физические упражнения. Затем следовали скромный обед и очередной изнурительный пробег, который завершался простым ужином. День за днем я терпеливо сносил эти скучные и тяжелые тренировки, не имея ни игрушек, ни развлечений. Отец навещал меня ежедневно и радовался, видя мои успехи, а я никогда не жаловался, боясь разочаровать его. Моя мать, которую Леонидас недолюбливал, редко приходила. Мое детство прошло в этой холодной и лишенной любви и заботы обстановке без ласки и веселья.

По мере того, как проходило время, отец, который пристально наблюдал за мной, невзирая на свои продолжительные отлучки и растущий интерес к вину и женщинам, понял, что, полностью вручая меня на попечение Леонидаса, он сосредоточивался исключительно на физическом воспитании воина в ущерб интеллектуальному развитию. Поэтому он выгнал Леонидаса и нанял другого наставника, чтобы исправить ситуацию. Но перед этим он решил удостовериться в том, что я всегда буду помнить, что прежде всего я – воин. С этой целью он сделал мне лучший подарок – большого белого коня, настолько прекрасного и выносливого, что он вызывал удивление и восторг у каждого, кто его видел. Я сразу же назвал его Буцефал, что означает «голова быка». Голова этого коня на самом деле была огромной под стать его уму и сообразительности.

Когда рабы отца подвели коня ко мне, он бил копытами и храпел, а из его ноздрей вырывались клубы белого пара. Увидев его, я сильно обрадовался. Я велел подвести его ближе, чтобы я мог вскочить на него, но он никому не позволял приблизиться и оседлать себя. Я заметил, что это прекрасное животное боится собственной тени, поэтому бесстрашно схватил его за повод и развернул спиной к солнцу, все время ласково с ним разговаривая. Когда он успокоился, я вскочил ему на спину, и он не сбросил меня. Вскоре я уже разъезжал верхом на Буцефале перед дворцом, и в седле мне казалось, что мы с ним превращаемся в единое целое. Тогда мне было тринадцать лет. В течение последующих семнадцати лет Буцефал был моим верным товарищем во множестве великих сражений. Когда он умер от старости в зените своей славы, я основал большой город рядом с его могилой и назвал его Буцефала.