Жизнь после смерти

В случае с завещаниями Чаффина у нас обратная ситуация – и это вызывает определенные подозрения. Человек, подписавший бумагу, датированную 1905 годом, от руки писал заметно хуже того, который сделал это в 1919-м. Если исходить из предположения, что оба документа писались одним и тем же лицом, то подобное просто невозможно. Сперри полагает, что завещание 1905 года было подписано, когда старшему Чаффину было около 50 лет. Буквы сформированы несколько неуклюже, и чувствуется, что писавший испытывал определенные сомнения – правда, не того характера, который побуждал бы подозревать мошенничество, а скорее указывающие на то, что человек не слишком образован и редко пользуется ручкой и бумагой. Если принять во внимание уровень образования в округе Дейви в то время, подобное предположение кажется весьма вероятным. Согласно «Истории округа Дейви», написанной Д. У. Уоллом, в середине 1800-х годов в сельских семьях неграмотность была обычным явлением. В 1860-м, когда Джеймсу Л. Чаффину было 50, лишь 690 из 1230 мальчиков школьного возраста посещали занятия в общественных школах, а учебный год длился всего несколько месяцев (в зимнее время, когда не нужно было работать в поле). По словам Лестера, дедушка Пинк не пошел дальше третьего класса и в сумме проучился не более девяти месяцев. Надо полагать, его отец постигал науки еще меньше времени.

«Взгляните на последнее завещание, – говорит Сперри. – Обводы букв гораздо более мягкие и плавные. Скажем, буквы «f» и «s» – насколько изящнее они выписаны». А ведь, если верить датам, в то время Чаффину должно было быть под 70. «Если подпись Д. Л. Чаффина на завещании 1905 года отражает уровень его владения пером – а я не вижу ни единого аргумента против такого предположения, – то, значит, подпись на завещании 1919 года сделана не его рукой». Следовательно, второй текст является подлогом.

Грант отметил также, что некоторые выражения, присутствующие во втором завещании, подозрительно сложны для почти неграмотного фермера. Например, «удостоверять руку» – чисто юридическая терминология. Как и оборот «мое движимое и недвижимое имущество должно быть разделено».

Сперри подсвечивает на мониторе одно из подчеркнутых им мест во втором завещании и говорит: «Взгляните на почерк. Фермер хочет, чтобы его собственность перешла равными частями к его детям, «если они будут живы к моменту моей смерти… и если дети мои не будут живы доли должны перейти к их детям…» Допустим, это завещание было сфальсифицировано, и в нем указана ложная дата его составления. Видимо, это сделали трое сыновей Чаффина, пытавшихся отобрать землю у Сьюзи. Мы знаем, что между ней и сыновьями старого Чаффина существовала неприязнь. С учетом этого обстоятельства ее, так сказать, чисто технически исключают из игры: после смерти ее мужа Маршалла доля последнего должна перейти к его сыну, а не к ней. А теперь представим себе сцену, которая могла произойти в день судебного заседания. В перерыве вся семейка отправляется на ланч – на этот счет существует документальная запись, – братья садятся рядом со Сьюзи и внятно произносят: «У нас есть десяток свидетелей, готовых удостоверить подпись старика. И мы даем тебе возможность выбора, Сьюзи. Ты можешь вернуться с нами в зал суда и согласиться с тем, что второе завещание написано его рукой, и мы выделим тебе одну четверть всего имущества – хотя, по второму завещанию, ты и не можешь претендовать на эту долю. Либо ты можешь предоставить суду рассмотреть дело, рискуя не получить вообще ничего».

Объяснение Сперри выглядит убедительным. Если целью тех, кто совершил подлог, было загнать Сьюзи в угол и принудить ее к принятию определенного решения, а не добиться ее согласия с подлинностью нового завещания, то вполне понятно, почему составитель текста писал его без особого беспокойства и напряжения – о чем и свидетельствуют некоторые особенности почерка. Зачем нужно было волноваться и пытаться одурачить кого-то, если можно было легко привести женщину к единственно возможному решению?

Кто бы ни выбирал эпитафию для могильного камня Джеймса Л. Чаффина, человек этот был с огоньком. Надпись на надгробии гласит: ДА СВЕРШИТСЯ ВОЛЯ ТВОЯ. Лестер, Руби Джин и я находимся на кладбище у местной баптистской церкви – пришли к семейным могилам Чаффинов.

Лестер отправляется знакомиться с местным каменщиком, делавшим надписи на надгробиях. «Он застрелился на заднем крыльце своего дома». Лестер продолжает идти вдоль ряда могил, повествуя о мертвых в ровной и размеренной манере биржевого отчета. «Этот малыш погиб в автокатастрофе. И сын Тома здесь: убит молнией во время работы на комбайне…» Руби Джин прерывает его: «Взгляните сюда, Мэри! Кто-то уложил двух своих жен под одним надгробием. Интересно, каково им быть бок о бок?» Три камня рядом – захоронение Флосси Гобл. Есть люди, с которыми не обязательно знакомиться, дабы почувствовать: они вам нравятся. И Флосси Гобл – как раз из таких.