Жизнь после жизни

— Надо же, — пробормотала Настя, — и в милиции добрые парни попадаются.

— Ага, — охотно подтвердил Костя, — у нас тут в прошлом году старушку убили, так этот, из милиции, приходил, все выспрашивал про нее, помещения осматривал, в приют зашел, ну и увидел этих щенков. Аж в лице переменился — до того ему их жалко было. Вот и взял.

Значит, либо Вторушин, либо Федулов, подумала Настя. Интересно, кто из них оказался таким добросердечным?

— А как его звали, не помните?

— А вам зачем? — внезапно ощерился Костя.

Его глаза недобро блеснули, и Настя в первый момент даже испугалась: что она спросила такого, чтобы вызвать внезапную злобу? Действительно, зачем ей знать имя милиционера, который взял щенков? Она в этом городе впервые, никого из местной милиции не знает, и вообще она — социолог и милицией интересоваться априори не должна. А вот убийством старушки поинтересоваться будет вполне уместно. Надо только как-то аккуратно вырулить из дурацкой ситуации, в которую Настя сама же себя и загнала по неосторожности. А у Кости этого с головой все в полном порядке, он несоответствие сразу уловил и заподозрил Настю во лжи, вот и разозлился. Или он чего-то боится, поэтому в каждой невинной мелочи видит угрожающий подвох? Или он действительно наркоман и у него просто внезапные перепады настроения? Или не наркоман, а психически ненормальный? Час от часу не легче!

— Понимаете, Костя, — мягко начала она, — забота о братьях наших меньших — это один из способов психологической адаптации к прекращению трудовой деятельности, и это как раз та тема, которой я занимаюсь. Поэтому мне интересно, чем может руководствоваться достаточно молодой мужчина, когда берет сразу двух щенков. Ведь это забота лет на пятнадцать. Щенки были крупной породы?

— Дворняги, — буркнул Костя. — Судя по матери, здоровенные.

— Ну вот видите. Может быть, этому милиционеру грозило увольнение? Он знал, что в скором времени потеряет работу, и готовился заменить ее заботой о двух собаках. Или он чувствовал опасность для себя и своей семьи и приобретал охранников? В общем, это очень интересно, и я бы с удовольствием побеседовала с ним в рамках своего исследования.

— Не помню я, как его звали. — Костя отвернулся и пошел вдоль вольеров.

Настя шла следом за ним, вглядываясь в животных. Ее внимание привлекла крупная лохматая собака, грустно лежащая в глубине вольера, уткнув морду в лапы.

— Как ее зовут? — спросила она непонятно зачем.

— Пока никак, не назвали еще, — голос Еремеева доносился глухо, как из подпола. — Ее только на днях привезли, сняли с электрички. Новенькая.

— Девочка?

— Сука, — подтвердил Костя. — Старая уже, ветеринар сказал, лет тринадцать-четырнадцать. Трудно будет пристроить, если только на дожитие.

— На… что? На дожитие?

— Ну да. Ясно же, что она долго не проживет, так что те, кто берет собаку, чтобы иметь верного друга, ее не возьмут. Зачем нужен друг, которого вот-вот хоронить придется? Только лишние переживания. Но есть люди, которые сознательно берут на дожитие, понимают, что скоро конец, но хотят, чтобы животина провела последние дни в тепле и сытости. Таких мало. Но встречаются.

— Понятно, — протянула Настя. — А у этой собаки есть шанс?

— Маловато. На дожитие в основном берут старики, а она слишком большая для стариков. Наверное, здесь будет доживать.

— Какой она породы?

— Никакой. Помесь дворняги и русского терьера, так ветеринар сказал.

— Наверное, умная.

— Дворняги все умные, — усмехнулся Костя. — Вот отдохнет пару дней, поест от пуза, согреется, мы ее сфотографируем, разместим фото на сайте, текст пожалостливей сочиним, может, ей повезет, найдется добрая душа. Хотя вряд ли.

Настя еще раз остановилась, на этот раз возле вольера, в котором возились трое пятнистых черно-белых котят.

— Какие хорошенькие!

— Ну, с этими-то проблем не будет, — махнул рукой Костя, — их вмиг разберут, хорошие, здоровые, их даже особо лечить не нужно, только блох вывести и проглистогонить.

— Что сделать? — не поняла она.

— Глистов выгнать.

Они вернулись к двери и собрались уже было выходить наружу, но Настя внезапно остановилась и оглянулась на вольер со старой собакой.

— Подождите минутку, — попросила она и пошла к вольеру.

Собака без имени по-прежнему лежала, положив морду на лапы, но, когда Настя подошла, подняла голову и посмотрела ей прямо в глаза печальными темно-ореховыми глазами. «Зачем ты здесь? — словно спрашивал этот взгляд. — Чтобы дать мне надежду, которой не суждено сбыться?» Насте вдруг стало неловко, и она быстро отошла.

От зверинца тропинка вела к аллее, начинающейся от паркового фасада главного дома и тянущейся до самой реки.

— Здесь летом красиво, — голос Кости стал чуть оживленнее, — липы такие густые. Отсюда зимний сад хорошо виден. И ступеньки каскадом. Иногда я пытаюсь представить себе, как дамы в кринолинах спускались по ступенькам и шли по аллее к ротонде, а потом вспоминаю, что здесь все отреставрировали и вообще переделали при советской власти.

— Ну, ступеньки-то, наверное, те самые, — неуверенно предположила Настя. — А здесь и ротонда есть?

— Да, мы как раз к ней идем.