Жизнь, придуманная ею самой

В голове крутилась навязчивая мысль: и это Париж?! Гала прекрасно понимала, что Париж тоже разный, как Москва и Санкт-Петербург, но мириться с необходимостью пребывания в таком доме оказалось не так легко… Особенно когда выяснилось, что ванной нет и в помине, умываются в раковине на кухне, где моется и посуда тоже. Вместо ванны используется большая лохань, воду греют на печке.

От истерики спасла только сильная усталость. Жермена помогла девушке вымыться и проводила в комнату. Проваливаясь в сон, Гала услышала, как горничная сообщает мадам, что «мадемуазель великолепно сложена, фигура не то что лицо».

Проснувшись, Гала не сразу поняла, где находится. Не трясло, не качало, за окном раздавался чуть визгливый женский смех, детский плач и еще какие-то голоса. Нет, это не Трубниковская в Москве, но и не тот Париж, которого она ждала.

Стараясь не шевелиться, чтобы не выдать себя, она некоторое время размышляла.

Пока быт Гренделей не оправдал ее надежд совершенно, Гала привыкла к куда большему комфорту дома. Права ли она, что приехала, не лучше ли было добиться приезда Поля в Москву? Но что делать там французскому поэту?

А что делает в Париже, в чужом доме, чужой семье она, русская девушка, к тому же не очень радушно принятая будущими родственниками?

Нет, мадам Грендель была вежлива и предупредительна, но все равно у Галы положение незваной гостьи, даже для нее не секрет, что Клеман Грендель категорически против. Едва ли отец Поля за время ее долгого и тяжелого путешествия изменил свое мнение.

Оставалась надежда только на Поля. Его письма полны любви и ожидания встречи, но это ответы на ее письма. К тому же они не виделись два года, в таком возрасте это много, безумно много. Какой будет встреча?

Мадам Грендель сказала, что Жежену обещали предоставить короткий отпуск для свидания с невестой. Значит, она все же невеста? Жанна-Мария не могла позволить, чтобы невеста сына жила где-то в съемной комнате или пансионе, потому поселила у себя дома вопреки мнению мужа. Это хорошо и плохо одновременно.

Немного подумав, Гала решила, что плюсов больше, чем минусов. Не надо платить за жилье, такое положение надежней, есть возможность ближе познакомиться с мадам и завоевать ее сердце до возвращения мужчин с фронта… И возможность попрактиковаться во французском тоже не лишняя.

А что касается мытья в лохани вместо ванны и необходимости терпеть кухонный запах круглые сутки, то это временно. Вот вернется Поль, они поженятся, снимут отдельное жилье, в котором будут и большая ванная комната, и высокие потолки, и хорошая прислуга. В крайнем случае снимут номер в хорошем отеле.

Но чтобы получить все это, нужно дождаться Поля, а за время ожидания покорить его мать, чтобы она заступилась перед отцом.

Гала была твердо уверена, что все получится. Два года битвы за свое счастье не могли пройти даром.

Говорили, что у нее кошачьи глаза, но ведь у кошки есть замечательное качество – она умеет падать на все четыре лапы и имеет девять жизней. Гала усмехнулась: две уже прошли, даже целых четыре – до Москвы, в Москве, потом в Клаваделе, снова в Москве. Теперь начиналась пятая. Нужно было сделать все, чтобы эта оказалась успешной и счастливой.

Гала дождалась – Поля отпустили на побывку. Это означало встречу.

Она страшно волновалась, ведь письма – это одно, а реальность – совсем иное. Помня о Марине Цветаевой, которая влюблялась почти заочно, а потом без конца разочаровывалась, Гала больше всего боялась разочарования своего или Поля.

На перроне она с трудом сдерживалась, чтобы не трястись, хотя холодно не было.

От этой встречи зависело многое. Они не виделись слишком долго, чтобы не бояться. Много-много месяцев переписки и клятв в любви вовсе не означали, что любовь жива. Несмотря на эйфорию, Гала это хорошо понимала.

Поль повзрослел и без мамы рядом наверняка сильно изменился. Говорят, война вообще меняет всех до неузнаваемости. Гала понимала, что увидит совсем не того послушного восторженного мальчика, который жил в Клаваделе, но Поль мог оказаться и не тем влюбленным джентльменом, образ которого складывался по письмам.

Письма – обманчивая вещь. Что, если она, как и Марина Цветаева, просто придумала себе Поля, а он ее? Что, если этот выдуманный Поль окажется изменившимся до неузнаваемости или новая Гала в реальности не будет соответствовать его представлениям?

Неизвестно, боялся ли этого Поль, но мадам Грендель боялась.

Жанна-Мария видела волнение невесты и сына, чутьем любящей матери поняла его и волновалась тоже. Что, если не сложится, и эти двое, столько твердившие о своей любви, действительно не примут друг друга воочию? Даже если не оба, но хотя бы один окажется разочарованным?

Как тогда быть с русской? Выставить вон из дома? Но это ужасно. Навязать сыну во исполнение его обещаний? Эта мысль нравилась мадам Грендель еще меньше, единственный сын Гренделей должен быть счастлив!

И вот перрон, запах паровозного дыма, металлический грохот состава, толчея встречающих и прибывших, приветственные крики…